Мерзкие деяние и подлые поступки

29 марта 1951 года, после 5 часов вечера, самодельная бомба размером с ручную гранату взорвалась на Центральном вокзале Нью-Йорка. Обычно взрыв бомбы в таком месте в час пик вызвал бы серьёзное общественное беспокойство, тем не менее, полиция и местные СМИ едва заметили это событие. Полиция не обратила на взрыв внимания, признав его делом рук «мальчишек или шутников». В газете New York Times небольшая заметка о взрыве появилась внизу 24-й страницы лишь на следующий день. Действительно, по сравнению с другими событиями того лихорадочного дня, никто не пострадал от небольшого взрыва самодельной бомбы. Он лишь напугал прохожих и повредил урну для сигарет возле Oyster Bar.

Где-то через месяц другая бомба взорвалась в телефонной будке в цокольном этаже Нью-Йоркской публичной библиотеки. В этот раз от взрыва также никто не пострадал, кроме телефонной будки и спокойствия охранника, который в тот момент опирался на неё. Взрывотехники NYPD (полицейское управление Нью-Йорка) нашли на месте взрыва фрагменты, похожие на те, что были обнаружены после взрыва на вокзале. В обоих случаях это были отрезки хорошо обработанной трубы с колпачком на одном конце. Внутри патрон калибром 0.25 приводил в действие ёмкость с порохом, болтами и гайками.




Полиция советовала населению не беспокоиться, продолжая считать взрывы делом непослушных озорников, у которых, возможно, закончился запас труб и пороха, так как новых взрывов не было в течение нескольких месяцев. Однако в августе новый гулкий взрыв на центральном вокзале подорвал оптимизм полицейских. От этого взрыва также никто не пострадал. В остатках другой телефонной будки взрывотехники обнаружили осколки ещё одной бомбы уже знакомой им конструкции, хотя они отметили её значительное усовершенствование.

Следователи не имели ни малейшего представления ни о личности преступников, ни об их мотивах. Однако на всех местах взрывов полицейские находили одну необычную вещь среди осколков бомб или рядом с ними: частично растворённый леденец от кашля марки Parke-Davis. Их присутствие было таким же таинственным, как и мотивы изготовителя бомбы.

Несколько недель спустя сотрудники Consolidated Edison, нью-йоркской электрической компании, также известной как ConEd, придя утром на работу, узнали о ночном взрыве в телефонной будке в вестибюле их головного офиса. Никто не пострадал, так как единственным обитателем здания был ночной сторож. Эта бомба была ещё больше предыдущих.

Тринадцать недель спустя представитель ConEd обратился ко взрывотехникам с просьбой заглянуть в офис компании. По почте был получен подозрительный пакет: пухлый манильский конверт, адресованный начальнику отдела кадров компании, Эдвину Дженнингсу. В конверте был короткий отрезок оцинкованной трубы с колпачками на обоих концах. Обработка трубы и материалы свидетельствовали о работе подозреваемого серийного подрывника. В сущности, это была первая возможность для исследования невзорвавшегося образца.




После разборки устройства в относительной безопасности взрывотехнической лаборатории было обнаружено, что оно имеет много общего с остатками предыдущих устройств. Оно почти наверняка было изготовлено одним и тем же человеком. Его спусковой механизм был основан на патроне калибра 0.25, а внутри него был традиционный леденец от кашля. Но вместо пороха в трубке был обычный сахар. Так что эта бомба, по-видимому, была всего лишь предупреждением.

На трубе и конверте не было никаких отпечатков пальцев, но последний предоставил следователям первые сведения о подрывнике: почтовая марка Уайт-Плейнс, Нью-Йорк, и название несуществующей компании Lehman and Lehman.

22 октября 1951 года в редакцию газеты New York Herald Tribune пришло письмо, которое подтвердило связь подрывника с ConEd. Это было обычное письмо, адресованное редактору местных новостей. Оно пришло поздно вечером, а прикреплённая марка говорила о том, что отправитель доплатил за специальную доставку, услугу, предлагавшуюся тогда американской почтовой службой, которая требовала, чтобы почтальон доставил письмо сразу, а не ждал следующей регулярной доставки. Автор записки, написанной карандашом печатными буквами, обвинял ConEd в том, что она с ним плохо поступила, и обещал продолжать взрывать бомбы, пока её не призовут к ответственности. Газета New York Herald Tribune немедленно связалась с полицией.

Использование специальной доставки свидетельствовало о срочности записки, как и тот факт, что в ней были указаны следующие предполагаемые цели подрывника: мужской туалет в огромном кинотеатре Paramount Theatre в районе Таймс-Сквер и телефонная будка на Пенсильванском вокзале. В кинотеатре полицейские нашли маленькую настоящую бомбу, которая была спрятана в шерстяном носке в туалете. Однако на вокзале ничего не нашли.




После получения письма подрывника полицейские сделали удивительное открытие. Первый взрыв на Центральном вокзале, который произошёл примерно 7 месяцев назад, был вовсе не первым. В архивах полицейского управления Нью-Йорка, в пыльной коробке, датированной ещё довоенным периодом, была обнаружена ещё одна записка, написанная той же рукой и теми же странными печатными буквами, с угрозами ConEd. Под ней была подпись «F.P.». Там также были две самодельных бомбы, похожих на бомбы с мест новых взрывов. Одна из них была обнаружена на наружном подоконнике здания ConEd ещё в ноябре 1940 года, за 11 лет до взрыва на Центральном вокзале. Это была простая невзорвавшаяся медная труба, наполненная порохом. Она была завёрнута в упоминавшуюся выше записку. Примерно через год после обнаружения первой бомбы, в 1941 году, местный житель нашёл в пяти кварталах от головного офиса ConEd другую бомбу с похожей начинкой, но без записки. Она была засунута в красный шерстяной носок.

В архивах также была найдена ещё одна записка, полученная в декабре 1941 года, вскоре после нападения японцев на Перл-Харбор. Эта записка была составлена из букв, вырезанных из разных газет и журналов, наклеенных на лист бумаги. Автор записки сообщал, что он из чувства патриотизма на время войны прекращает взрывать бомбы. И подрывник оказался человеком слова: он терпеливо переждал всю войну и возобновил взрывы лишь после десятилетнего перерыва, когда о нём уже все забыли.

Эта вендетта против ConEd наводила на мысль о том, что этот F.P. мог быть обманутым клиентом или недовольным сотрудником, при этом последнее казалось более вероятным. Полицейские предоставили руководству ConEd образец почерка подрывника и попросили его поискать в своих архивах информацию о проблемном бывшем сотруднике с похожим почерком или инициалами F.P.

В результате этих поисков ConEd смогла найти лишь одного возможного подозреваемого: человека по имени Фредерик Эберхардт. Эберхардт был 56-летним монтёром-кабельщиком, который работал в ConEd до 1948 года, когда его уволили якобы за кражу имущества компании. Он был арестован, но оправдан на суде. Он потом подал иск на сумму 75000 долларов против своего бывшего работодателя, который всё ещё не был урегулирован.

В понедельник, 5 ноября 1951 года, полиция арестовала Фредерика Эберхардта в его доме в городе Северный Стонингтон, штат Коннектикут. На допросе он признал, что почерк на конверте с «сахарной» бомбой похож на его почерк, но отрицал свою связь с «F.P.» или отправкой посылки. Жена Эберхардта также настаивала на его невиновности. В среду Эберхардт предстал перед судом, где окружной прокурор объяснил судье, что этот спокойный, седоволосый человек ненормальный, и тот постановил отправить Эберхардта на психиатрическое освидетельствование в госпиталь Белвью.




Хотя Эберхардт был заперт в психушке для прохождения раздражающего и продолжительного обследования, его изоляция не положила конец выездам взрывотехников. По анонимным звонкам полицейские выезжали для выявления несуществующих бомб в кинотеатрах и церквях. Но 28 ноября 1951 года ряд автоматических камер хранения взорвался на станции метро IRT на Юнион-Сквер. Взрыв был организован тем же самым подрывником, и опять никто не пострадал. А вскоре после него в редакцию газеты Herald Tribune от него пришло ещё одно письмо.

Хотя эта бомба и письмо должны были доказать невиновность Эберхардта, полиция не была готова снять с него обвинения. Ещё одна бомба взорвалась в телефонной будке на автовокзале Порт-Аторити 19 марта 1952 года. В этот раз тоже обошлось без жертв, а Эберхардта всё равно не выпустили. Наконец, более чем через шесть месяцев после ареста, судья снял с него обвинения из-за недостаточности улик. После освобождения Эберхардта число имён в списке подозреваемых снова упало до нуля.

8 декабря 1952 года, во время просмотра мюзикла «Всё, что у меня есть, принадлежит тебе», в тёмном зале одного из кинотеатров на Лексингтон-авеню взорвалось одно из кресел. Набивка кресла приглушила звук взрыва, но сидевшая на нём женщина получила множественные порезы на задней стороне ног. Билетеры торопливо вывели оглушённую, истекавшую кровью женщину из зала для оказания ей первой помощи. Эта женщина была первой, но не последней жертвой неизвестного подрывника. За шесть месяцев до этого случая ещё одна бомба взорвалась в кресле этого же кинотеатра, но тогда на том кресле никто не сидел.

Таинственный F.P., который к тому времени стал известен как Безумный бомбист, продолжал свою борьбу за справедливость в 1953 и 1954 годах. За это время полдюжины бомб взорвали кресла кинотеатров, автоматические камеры хранения, телефонные будки, мужские уборные и прохожих. При этом сложность и мощность бомб продолжала расти. В новых бомбах вместо патрона калибром 0.25 в качестве спускового механизма использовались дешёвые наручные часы, которые замыкали цепь в точно определённое время. Но большинство этих бомб всё равно причиняли ущерб собственности, а не людям. Одним исключением был взрыв в марте 1954 года, когда бомба взорвалась в мужском туалете на Центральном вокзале, и в результате три человека получили «шок и синяки». Люди пострадали и во время взрыва в ноябре того же года. Через полчаса после начала показа «Белого Рождества» Бинга Кросби в Radio City Music Hall в зале примерно с 6000 зрителей в результате взрыва бомбы в одном из кресел пострадали две женщины и два мальчика. В 1955 году было шесть взрывов, а список привычных объектов пополнился станциями метро. Тогда же, несмотря на продолжавшуюся политику замалчивания со стороны полиции, статьи о Безумном бомбисте начали переходить с последних на первые страницы газет.



Первые серьёзные последствия бомб Безумного бомбиста появились в 1956 году. Пожилой уборщик пробивал забитый унитаз в мужском туалете на Пенсильванском вокзале, не подозревая, что невидимым препятствием была засунутая в красный шерстяной носок самодельная бомба. В результате внезапного мощного взрыва по туалету разлетелись кусочки стали и керамики, которые порезали уборщику ногу и лоб, а также нанесли лёгкие травмы семи посетителям туалета. В результате анализа фрагментов бомбы выяснилось, что в этот раз террорист защитил её от воды с помощью парафина.

После ряда травм в метро нью-йоркская полиция ослабила политику полной секретности. В то же время в полиции были уверены, что подрывником был мужчина, поскольку он подкладывал бомбы только в мужские туалеты, в возрасте около 40 лет, с учётом того, что он начал свою кампанию где-то 15 лет назад. Полицейское управление также выпустило листовки с изображением бомбы и инструкциями немедленно сообщать при её обнаружении в полицию.

Утром 5 августа 1956 года полиция прибыла в жилой квартал в Нью-Джерси, в связи с небольшим взрывом на кухне трехэтажного дома. Дом принадлежал человеку по имени Томас Дорни, охраннику, который работал в здании RCA на Среднем Манхэттене. Однако Дорни отвёрг свою причастность ко взрыву, объяснив, что его коллега нашёл хороший отрезок трубы в телефонной будке и отдал его ему для будущих сантехнических работ. Он отвёз эту трубу домой, и она взорвалась ночью на его кухне. Коллеги Дорни подтвердили его историю, и полиция опять осталась без подозреваемых.

Примерно через четыре месяца число жертв Безумного бомбиста в сумме составило 14 человек после взрыва бомбы в кинотеатре Paramount Theater в Бруклине, во время просмотра фильма «Война и мир». В этот раз пострадали шесть человек, в том числе человек, сидевший на взорвавшемся кресле, которого подбросило в воздух. Одна женщина также получила опасные для жизни повреждения лица и кожи головы, и этого пресса больше не могла замалчивать. В результате полиция отбросила последние остатки секретности и поделилась с общественностью тем немногим, что она знали о подрывнике, и предоставила газетным репортёрам образцы его писем в надежде, что читатели узнают почерк.




Комиссар полиции Стивен Кеннеди также создал специальное подразделение по делу Безумного бомбиста. В него входили девять детективов, к которым со временем должны были присоединиться ещё 67 детективов. А до конца того же месяца Безумный бомбист нанёс ещё два удара за одну неделю: несработавшие бомбы были обнаружены в телефонной будке библиотеки и в кресле кинотеатра Paramount Theater. New York City Board of Estimate предложил награду в размере 25000 долларов за информацию о подрывнике, а Patrolmen’s Benevolent Association добавила свою 1000 долларов, что по нынешним деньгам составляет 230000 долларов.

К сожалению, вместе с ростом общественного беспокойства по поводу Безумного бомбиста росло и число ложных сообщений о бомбах: полицейские получали до 50 угроз в день. В то же время полиция и администраторы общественных мест не могли игнорировать эти сообщения, так как в некоторых случаях бомбы действительно находили. Зачастую сам Безумный бомбист предупреждал о бомбах письмом или по телефону.

Но в декабре 1956 года подавляющее большинство сообщений были ложными, и полицейские ресурсы были напряжены до предела. В связи с этим полиция приняла решение отправлять взрывотехников только в случае обнаружения предметов, похожих на самодельную бомбу, но даже в случае обнаружения бомб некоторые из них оказывались неработающими подделками подражателей.

Где-то на Рождество 1956 года отчаявшиеся полицейские обратились за помощью к психиатру Джеймсу Брасселу, заместителю начальника Нью-йоркского департамента психической гигиены. Тогда это была новая идея, но ситуация была сложной.




Выводы Брюсселя в основном основывались на его предположении, что F.P. может быть «самовлюблённым параноиком», сделанном на основе его манеры общения: размещение бомб в случайных местах, написание несвязных писем с требованиями справедливости за неназываемый проступок и общее стремление к привлечению внимания. Брассел также сказал детективам, что широкое исследование психически больных пациентов показывает 85-процентную вероятность того, что этот параноик является «атлетичным» — не слишком полным и не слишком худым — и что он может быть гладко выбритым, опрятным и вежливым. Брассел также сделал некоторые выводы на основе почерка и словарного запаса таинственного F.P. В частности, использование им таких слов как dastardly (подлый) и ghoulish (мерзкий) навели его на мысль о том, что английский не был родным языком Безумного бомбиста и что он, скорее всего, был немцем.

Брассел также заявил, что странные формы некоторых букв могли быть подсознательным изображением женских грудей и мужских гениталий, и отметил, что всовывание бомб в дыры в креслах напоминает о сексуальном проникновении. Исходя из этого, он предположил, что подрывник мог давно бороться с Эдиповым комплексом.

Что касается «физических страданий», которые подрывник описывал в своих письмах, Брассел сначала предположил, что у него рак, но потом исключил это на основе продолжительности его подрывной деятельности и сроков жизни при этом заболевании. Потом он подумал, что подрывник был болен туберкулёзом, но отверг и это предположение, приняв во внимание лёгкость его лечения в то время. В конце концов, он остановился на проблемах с сердцем.

Под этот портрет подходил один бывший военный, который работал инженером в ConEd и которого знавшие его люди называли «эксцентричным». Полиция следила за ним в течение шести недель, но не заметила в его поведении ничего необычного. Однако полицейские всё же арестовали его и обыскали его мастерскую, но они не нашли там ничего подозрительного и были вынуждены его опустить. Другим подозреваемым был молодой человек, который работал в Нью-Йоркской публичной библиотеке, когда там взорвалась одна из бомб. После того случая слышали, как он обсуждал возможность изготовления таких бомб. Он отвёрг обвинения в причастности ко взрывам, и обыск в его доме также ничего не дал. Кроме того, полиция задержала человека, который подозрительно вёл себя на Центральном вокзале, месте обнаружения множества настоящих и фальшивых бомб. Он так боялся допроса, что с ним случился сердечный приступ, и он умер в заключении. Он потом также был исключён из списка подозреваемых.

На фоне лихорадочных и безуспешных поисков этого таинственного преступника средства массовой информации решили обратиться прямо к Безумному бомбисту. В связи с этим некий Сеймур Берксон из газеты New York Journal-American на следующий день после Рождества опубликовал открытое письмо, адресованное Безумному бомбисту, в котором ему предлагалось сдаться и начать переговоры. А через два дня почтальон доставил в редакцию газеты ответное письмо подрывника.

При поддержке начальника полиции Кеннеди Берксон продолжал эту частично публичную переписку с Безумным бомбистом, печатая открытые письма в газете и получая ответы по почте. В ходе этой переписки удалось получить некоторые дополнительные сведения о подрывнике, в том числе то, что он пострадал во время работы в ConEd и что он остался инвалидом без какой-либо компенсации.

Берксон и Кеннеди заверяли подрывника в своём сочувствии и обещали помочь ему с получением компенсации. Они также продолжали убеждать его сдаться или прийти на личную встречу, но F.P. на это не соглашался. А 19 января 1957 года Безумный бомбист прислал письмо с обещанием прекратить закладывать бомбы. Это было последнее его письмо в газету. Но как он и обещал, бомб больше не было. Однако полиция всё же хотела поймать Безумного бомбиста. К тому же, во время переписки с ним выяснилась одна очень важная деталь: он получил травму 5 сентября 1931 года.

В последующие дни также появились новые подозреваемые. Одним из них был старый одинокий человек по имени Эндрю Кливен, который недавно умер от пневмонии. Он был уроженцем Латвии и раньше работал слесарем по металлу, а его почерк был похож на почерк Безумного бомбиста. Другим подозреваемым был работник ConEd Джордж Метески, который ушёл из компании после травмы. Его почерк тоже имел сходство с почерком Безумного бомбиста.

Метески работал техником по обслуживанию оборудования на угольной электростанции ConEd, когда рядом с ним произошёл разрыв находившейся под давлением линии. Он вдохнул горячие едкие пары неизвестного состава, в результате чего он страдал от проблем с дыханием в течение продолжительного периода времени. Потом Метески также утверждал, что этот несчастный случай привёл к заражению туберкулезом. Несчастный случай произошёл как раз 5 сентября 1931 года.




Примерно через 15 часов после ознакомления с биографией Метески, в морозную и тёмную январскую полночь, четверо нью-йоркских полицейских в сопровождении одного местного полицейского позвонили в дверь трёхэтажного дома в Уотербери, штат Коннектикут. Это был единственный адрес в личном деле Метески, и они должны были его проверить.

Дверь открыл улыбающийся пожилой мужчина в очках. Он без какого-либо иностранного акцента подтвердил, что он является Джорджем Метески. Полицейские объяснили ему, что у них есть ордер на обыск его дома и хотели ему его предъявить, но тот отмахнулся от таких формальностей и пригласил их в дом.

Метески сказал полицейским, что он живёт с двумя сестрами и что они спят, и они вежливо согласились провести обыск без лишнего шума. Они также дали ему бумагу и ручку и попросили написать своё имя для получения образца почерка. Потом полицейские попросили его одеться и пройти с ними в находившийся рядом с домом гараж, что он и сделал через несколько минут.

В гараже полицейские нашли слесарные инструменты, в том числе токарный станок. Тогда они спросили Метески, знает ли он причину обыска. Он сказал, что они, наверное, считают его Безумным бомбистом. Он также расшифровал полицейским буквы F. P., которые означали «честная игра». А когда 54-летнего Метески садили в наручниках в полицейскую машину, две его сестры кричали с крыльца, что их брат ни в чём не виноват.

На последующих допросах Метески охотно ответил на все вопросы. Мотив? Получение компенсации за туберкулёз. Где материалы для изготовления бомб? В тайном месте в доме. Почему он прибёг к бомбам? У него не было другого выбора. Думал ли он о причинении вреда невинным людям? Он всегда молился о том, чтобы никто не пострадал от его бомб, особенно по воскресеньям. Зачем были нужны леденцы в бомбах? Это были примитивные таймеры, которые он обливал водой, чтобы они могли медленно растворяться и со временем высвобождать пружинный механизм и замыкать цепь. Полиция также узнала, что его чуть не поймали на месте преступления в 1951 или 1952 году. Он в своём автомобиле готовил бомбу, когда к нему подошёл полицейский, чтобы сообщить ему о том, что он припарковался в запрещённом месте. Но, несмотря на то, что он почти потерял дар речи от страха, Метески умудрился незаметно бросить уличавший его предмет на пол машины.




Каждый раз, когда полиция перевозила Метески в другое место на очередное официальное мероприятие, снаружи ожидала толпа репортёров и зевак. Метески явно нравилось такое внимание: он улыбался, махал рукой и выкрикивал бодрые приветствия, держа газету с заголовком «Письма в газету помогли поймать Безумного бомбиста». Такая очевидная радость по поводу того, что он является Безумным бомбистом, была хрестоматийным примером неадекватного аффекта, проявлением эмоций, которые не соответствуют обстоятельствам, что иногда может быть признаком психической болезни. В связи с этим во время официального предъявления обвинения в суде назначенный Метески адвокат объяснил судье, что подсудимый, по-видимому, имеет шизофреническую личность и страдает от мании преследования и, кажется, не понимает характер предъявляемых ему обвинений. Судья согласился отправить Метески в госпиталь Белвью на психиатрическую экспертизу.

В то же время брат и две сестры Метески защищали его доброе имя перед прессой, не зная о том, что тот уже во всём признался. Его сёстры, по-видимому, поддерживали Джорджа на протяжении всей его взрослой жизни и ничего не знали об успешной террористической деятельности своего безработного брата.

Как было обещано, газета New York Journal-American взяла на себя расходы по адвокатскому расследованию причин невыплаты Метески компенсации за полученную на работе травму. В результате выяснилось, что он опоздал с подачей заявки на компенсацию, и, следовательно, заявка была автоматически отклонена. Адвокаты подготовили апелляцию от его имени.

В то же время, вопрос о награде в 26000 долларов стал предметом оживлённых споров. ConEd уже информировала общественность о том, что Элис Келли, скромный секретарь, заметила сходство почерков в личном деле Метески. Но полиция заявила, что детектив запросил личное дело по имени. Когда полицейская версия событий оказалась ошибочной в связи с внутренними недоразумениями, там резко изменили стратегию и немотивированно обвинили ConEd в том, что она намеренно скрывала личное дело этого «проблемного работника». Полицию же критиковали за то, что она не могла найти террориста в течение 16 с лишним лет, а также за то, что она все выходные скрывала главную улику против Метески. Что касается Келли, та отказалась от награды, заявив, что она лишь выполняла свою работу.




Победителем в результате оказалась газета Journal-American, которая заработала вполне заслуженные похвалы за свою роль в нейтрализации бомбиста. Поговаривали даже о том, чтобы отдать награду газете, но владельцы газеты благородно от неё отказались. Предлагалось также отдать награду Национальной ассоциации психического здоровья, но комиссар Кеннеди, который отвечал за определение претендента на награду, или не заметил этого похвального предложения, или сделал вид, что его не заметил.

Слушание по поводу вменяемости Метески несколько раз откладывалось в ожидании официального отчёта психиатров госпиталя Белвью. В то же время один из психиатров дал показания по поводу того, что в их окончательном отчёте Метески точно признают невменяемым. Потом суд был отложен из-за слабого здоровья Метески. Он действительно страдал от туберкулёза, хотя было не ясно, был ли он связан с несчастным случаем во время работы в ConEd. В апреле 1957 года у него произошёл рецидив, и его лёгкие начали кровоточить. Он оказался прикованным к постели и за несколько недель похудел где-то на 9 килограмм. Судья решил перенести слушание дела в импровизированный зал суда в Kings County Hospital. Однако вскоре всем сторонам стала очевидна бессмысленность этого суда на пороге смерти. В результате суд отложили на неопределённое время – до того момента, когда Безумному бомбисту или станет лучше, или его отправят на кладбище.




Метески перевели в туберкулёзную палату Matteawan Hospital, и, ко всеобщему удивлению, он начал медленно выздоравливать. К 1961 году его перевели обратно в психиатрическую палату, где он вернулся к своему старому хобби по написанию писем. Он постоянно писал властям округа Нью-Йорк, требуя, чтобы они или возобновили, или закрыли его дело. Но их, по-видимому, удовлетворяло его тогдашнее положение.

И Метески вполне мог бы прожить остаток своей жизни в Matteawan Hospital, если бы не косвенное вмешательство группового риска. Зимой 1971 года общественный активист Кристин Бут Глен подала иск против штата Нью-Йорк, в котором говорилось о неконституционности содержания обвинённого, но не осуждённого человека в психиатрическом учреждении, если он не был признан «опасным» судом присяжных. Суд принял решение в пользу этого иска, а Верховный суд США единогласно подтвердил это решение. Штат Нью-Йорк реформировал свои законы, касающиеся невменяемых преступников, и теперь новые законы строго ограничивали срок удерживания невменяемого человека без суда присяжных.

Согласно этим новым законам, 70-летний Метески уже отбыл большую часть своего максимального срока. И с учётом его возраста и плохого здоровья, было маловероятно, что присяжные признают его опасным. В результате 10 декабря 1973 года, после почти 16-летнего забвения, Джордж Метески получил свободу на слушании, которое вызвало большой общественный резонанс. А несколько дней спустя он сел в автобус Greyhound, направлявшийся в его родной Уотербери. Он возвращался в свой трёхэтажный дом на Fourth Street, 17. Там он собирался ухаживать за одной из своих сестёр. Другая сестра умерла, пока он был в больнице. Он также собирался много читать и написать книгу о своей жизни.




Тихий бывший Безумный бомбист прожил ещё двадцать лет. Он умер 23 мая 1994 года в возрасте 90 лет. Будучи человеком слова, он большую часть этого времени провёл в качестве сиделки для своей сестры. Награда за информацию о Безумном бомбисте так никто и не потребовал, заявка на компенсацию Метески так и не была одобрена, Метески так и не написал свою автобиографию, а ConEd так и не расплатилась за свои «подлые деяния».

До своей поимки Джордж Метески заложил в Нью-Йорке 33 бомбы, 22 из которых взорвались, причинив лёгкие травмы тринадцати людям и серьёзные травмы двум людям. Чудом никто не погиб. Но не все бомбы Безумного бомбиста были найдены. Метески утверждал, что он спрятал одну из своих бомб в знаменитом небоскрёбе Empire State Building, но там не нашли ничего похожего на его взрывные устройства, несмотря на самые тщательные поиски во всех доступных для публики местах. И в последующие десятилетия никто также не заявлял о взрывах в этом здании. Возможно, бомба и по сей день лежит в покрытом пылью шерстяном носке в редко посещаемом уголке этого 102-этажного небоскрёба вместе со своей пороховой начинкой, патроном калибра 0.25 и не полностью растворённым леденцом от кашля марки Parke-Davis.

Специально для читателей моего блога Muz4in.Net - по статье с сайта damninteresting.com - перевёл Сергей Мальцев

Copyright Muz4in.Net © - Данная новость принадлежит Muz4in.Net, и являются интеллектуальной собственностью блога, охраняется законом об авторском праве и не может быть использована где-либо без активной ссылки на источник. Подробнее читать - "об Авторстве"

Почитать ещё:

• Человек, создавший крошечную страну, в которую он больше не может попасть
• Пять интересных фактов обо всём на свете
• «Элоиза из ада»: маленькая старушка, которая терроризировала знаменитый отель «Плаза» в Нью-Йорке
• 10 фактов о пирамидах, которые доказывают существование развитой древней технологии