5 мифов о западном Средневековье
|
|
1. Средние века были периодом женоненавистничества
Я бы сказала, что это утверждение верно только в ситуации какой-то не очень корректной бинарной альтернативы; если вам нужно выбрать между мизогинией (женоненавистничеством) и, скажем, матриархатом, то придется, конечно, выбрать мизогинию. Типологически это утверждение из нашей эпохи кое-где победившего феминизма сродни ренессансному или просветительскому определению Средневековья как периода упадка культуры и невежества — высокомерная оценка предков эволюционировавшими потомками.
«Период мизогинии», казалось бы, должен означать, что вокруг него были совсем иные периоды. Между тем средневековые критики женщин основывались на ветхозаветных, раннехристианских и античных авторитетах, а следующая за Средневековьем эпоха Ренессанса не предлагала такого уж возрождения для женщин, а, напротив, стала эпохой их вторичного «закрепощения».
Скорее, следует говорить о гендерной иерархии и женской служебности и объективации, можно говорить, как это делают феминистские историки, о двух репрессивных институтах мужской власти — о семье и церкви, понимая, что все это отнюдь не исключительная особенность Средних веков.
Большая часть того, что мы знаем о средневековом нормативном, декларативном отношении к женщине, происходит из клерикальных текстов, чьи авторы не имели — по крайней мере, не должны были иметь — особых контактов с женщинами и транслировали отнюдь не преобладающие в обществе настроения, а позицию новозаветной литературы, патристики и др.
Реальное отношение к женщине, по-видимому, сильно разнилось в зависимости от социального слоя и в любом случае отличалось от проскриптивного и вообще от изображаемого в литературе, но и последнее было достаточно разнообразно и отнюдь не гомогенно мизогинистично: инвективы в адрес «евиного племени» соседствовали с марианским культом, и, наоборот, высоты филогинии в куртуазной культуре — с обличениями женской натуры, распутной, лживой, переменчивой, завистливой и скупой, в главном учебнике этой культуры — трактате «О любви» Андрея Капеллана.
Надо иметь в виду хронологические различия. Как писал замечательный французский историк Бернар Гене, «любому медиевисту понятно, что Средневековья никогда не существовало: кому придет в голову засунуть в один мешок людей VII и XIV столетий?» Причем движение шло не по пути прогресса, если считать прогрессом изживание мизогинии. Так, эпоха могущественных аббатис, осмеливавшихся успешно перечить архиепископам, сменилась эпохой, когда проповедницам запретили проповедовать, а визионеркам запретить получать откровения не сумели, зато интерпретацию этих откровений стал контролировать, если не осуществлять, мужчина-духовник.
Вообще уход в монастырь и церковная карьера были способом избавиться от своей женской второсортности — за счет отказа от сексуальности, ведь, как говорил апостол Павел, «нет мужского и женского во Христе». Одним своим крылом раннее христианство производило гендерную революцию и утверждало идеал гендерного равенства в безбрачии и во Христе, другим же утверждало «традиционные ценности», устами того же Павла предписывая женщине «покорность, смирение, чадородие». В христианской доктрине и впоследствии в позднесредневековой практике возобладала вторая позиция, что не мешает нам помнить о первой.
2. В средневековой Европе существовали тайные рыцарские ордена
Хотя, как и любой миф, миф о тайных рыцарских орденах как атрибуте Средневековья имеет определенные основания. Миф вообще никогда полностью не является вымыслом. Всегда часть — это реальные факты, явления, события, но никогда миф не является абсолютным вымыслом.
Рыцарство, как и рыцарские ордена, несомненно, один из атрибутов эпохи Средневековья. Собственно говоря, на этом можно было бы и закончить. Все зависит от того, откуда мы начинаем отсчет эпохи Средневековья. Если мы начинаем Средневековье с периода, последовавшего за падением Западной Римской империи, то рыцарства как привилегированного слоя профессиональных конных воинов еще не существовало. Жорж Дюби, главный специалист в этом вопросе, возводил истоки рыцарства только к X веку, то есть когда добрая половина Средневековья была уже позади. Рыцарские ордена возникают еще позже — только в начале XII века. Если учесть, что Средневековье заканчивается концом XV века, то на период рыцарских орденов остается порядка 300–400 лет и не больше.
Рыцарские ордена — это в первую очередь церковные учреждения, точно так же как ордена монашеские. Но как в христианской традиции невозможно представить себе тайный монашеский орден, точно так же невозможно представить себе в европейском Средневековье и тайный рыцарский орден. Наоборот, принадлежность к ордену подчеркивалась. Существовал целый ряд рыцарских процедур, ритуалов, символов, которые ни в коем случае не скрывались, а, наоборот, всячески выставлялись наружу.
Рыцарство имело много общего с монашеством. Сама по себе идея сообщества, живущего вне мира и следующего определенному уставу — это монашеская идея. Монахи приносили три монашеских обета: первый из них — обет бедности как отказ от владения имуществом; второй — обет послушания; и третий — обет целомудрия, — точно так же и рыцари, начиная с первых двух рыцарских орденов, каковыми являлись ордена госпитальеров и тамплиеров, приносили соответствующие монашеским обеты. В некоторых возникавших позднее орденах обет целомудрия не приносился, орденов на самом деле было не так уж мало, и рыцарь вполне могу иметь семью, но большую часть времени не проживал вместе с ней. Аспект, связывающий рыцарство и монашество, обычно в широких представлениях о Средневековье не присутствует.
3. Средняя продолжительность жизни в Средние века была очень низкой
У нас нет надежной статистики практически ни для одной страны и ни для одного периода Средневековья. Однако заведомо ясно, что демографическая ситуация не могла быть одинаковой в разное время, в разных регионах и в различных социальных группах. Историки согласны более или менее лишь в том, что высокой была детская смертность, притом в семьях не только крестьян, но и знати. Что же касается продолжительности жизни тех, кто все же стал взрослым, ее трудно оценить. Королевские и княжеские генеалогии дают противоречивые сведения, а генеалогий крестьянских или даже рыцарских у нас за небольшим исключением нет. О людях в преклонных годах, притом сохранивших разум и силы, мы нередко читаем у средневековых историков. Карл Великий, Оттон I, Фридрих I Барбаросса скончались в возрасте около семидесяти лет, папа Целестин III дожил примерно до девяноста, а знаменитый венецианский дож Энрико Дандоло лишь немного не дотянул до столетнего юбилея.
Конечно, можно привести не меньше и противоположных примеров: император Оттон II умер на двадцать восьмом году жизни, а его сын Оттон III — на двадцать втором. Какие из этих случаев более показательны? Может быть, красноречивее всего слухи, распространившиеся по Франции после кончины Филиппа IV Красивого. Королю было сорок шесть, и многие современники решили, что он пал жертвой яда или проклятия тамплиеров. Следовательно, в их глазах государь скончался существенно раньше положенного. Во всяком случае, частые утверждения, будто в Средние века люди доживали обычно лет до 25–28, кажутся очень сильным преувеличением. Конечно, случались страшные пандемии, голодовки и войны, приводившие к массовой смертности, но отнюдь не так часто и повсеместно, как мы это себе представляем. И даже при всех этих бедствиях доля людей старше 50 лет в целом неуклонно росла, по меньшей мере с XII века. Во Франции XIV–XV веков свидетельства о 60, 70 и даже 80-летних людях, имевших влияние в политике, военном деле и культуре, настолько часты, что историкам приходится признать серьезное численное увеличение этой возрастной группы населения.
4. Сексуальные отношения в Средние века были допустимы только в рамках моногамного брака
Сексуальные отношения, как известно, могут и всегда могли быть самые разные в смысле их характера и участников, причем чем экстравагантнее они, тем меньше мы о них знаем.
Если говорить о норме, диктуемой, например, церковью: сексуальные отношения должны реализовываться в рамках гетеросексуального моногамного брака, — то да, с определенными послаблениями в адрес мужчин, и в этом смысле мы недалеко от Средних веков ушли.
Если говорить о практике, то она, разумеется, выходила за эти рамки во всевозможных направлениях. Наиболее толерантным было отношение к внебрачным сексуальным связям мужчин, особенно с женщинами низшего статуса. На распространенность добрачных сексуальных отношений, очевидно, указывает высокий брачный возраст (25 лет и выше), например, в Северной Европе в позднее Средневековье.
Упорное насаждение папством целибата в конце XI века говорит о том, что целибат не соблюдался, об открытом сожительстве монахов с конкубинками свидетельствует уже в XII веке и Пьер Абеляр, а еще позже толстый похотливый монах (или кюре) становится частым героем фаблио. Примерно до XII века, до осуществления церковью жесткой репрессивной политики, существовала и не особенно скрывалась и монашеская гомосексуальная субкультура; exempla повествуют о трагических финалах незаконных романов монахов с монахинями и так далее. Настойчивые запреты межконфессиональных сексуальных контактов указывают на то, что таковые имели место, разумеется, без всякого брачного прикрытия.
Вольное сексуальное поведение мужних жен, расхаживающих по гулянкам, заводящих себе любовников и зачинающих от них детей, которых потом воспитывает муж, становится общим местом в позднесредневековой городской сатире и оставляет «в рамках моногамного брака» лишь детей, вне зависимости от их биологического происхождения. Никто не отменял и проституцию, существовавшую в разных формах (бродячие проститутки, организованные бордели) и одобренную даже Отцами Церкви и средневековым правом ради отвращения мужской сексуальной агрессии от «честных женщин».
Наконец, позднесредневековые судебные документы зафиксировали и случаи скотоложества: при обвинительном приговоре сексуального либертина сжигали на костре в одном мешке с животным-соучастником, например, с овцой.
И наоборот, если обратиться к самому браку, то основное правило куртуазной культуры, высказанное Андреем Капелланом, гласило: нет любви в браке. Что касается брачного секса, то он тоже не одобрялся и терпелся только прокреации ради, причем, как предписывал Блаженный Августин, следовало допускать лишь обузданное соитие с благими намерениями, а не «сладострастие» с его «беспорядочными и непристойными движениями». Идеалом представлялся целомудренный брак, примером коего служил брак Марии и Иосифа, и таковой прямо предписывался женатым священникам, которые, начиная с определенного чина, должны были трансформировать свои супружеские отношения в братско-сестринские и жить с супругой раздельно.
5. Образованными людьми в Средние века были исключительно монахи
Конечно, в Средневековье при многих монастырях были школы, и среди них встречались просто замечательные, из которых выходили крупные ученые. Однако не во всех монашеских обителях ценили образование и даже не во всех братствах. Так, святой Франциск относился к школьному знанию недоверчиво, что, правда, не помешало появлению среди францисканцев весьма ученых людей. Но, главное, образованными были отнюдь не одни лишь монахи.
Во-первых, образование требовалось клиру — белому духовенству (а это совсем не то же самое, что монашество). Епископские школы при кафедральных соборах играли важную роль уже в раннем Средневековье. Некоторые из них получили широкую известность, как, например, школа в Шартре в XII веке. Во-вторых, далеко не вся светская знать состояла из безграмотных людей — а высшем обществе образованные люди отнюдь не были редкостью. Порой юных аристократов отдавали учиться в монастыри, но они получали и домашнее образование. Более того, именно дворцы становились порой центрами учености и образования. Так, небольшой кружок образованных людей вокруг императора Карла Великого называли Академией, а действительно крупная школа действовала несколько веков подряд в Магнавре — одном из главных константинопольских дворцов. С подъемом городов, начавшимся в Западной Европе в XI веке, крупные школы стали возникать и там, чем не преминули воспользоваться состоятельные горожане. По большей части из таких школ и будут с XII века вырастать университеты. Но уже до первых университетов в Болонье и Париже славилась медицинская школа в Салерно (с IX века), где, кстати, среди уважаемых профессоров были женщины. В медицинской школе в Монпелье (с XII века) разрешалось преподавать мусульманам и иудеям. Так что и помимо монахов в средневековой Европе людей образованных было вовсе не так мало.
Вам понравилась статья? Просто перейди по рекламе после статьи. Там ты найдешь то, что ты искал, а нам бонус...
|
|
Почитать ещё: