Мёртвые сраму не имут

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война.

Войну ждали — и отчаянно надеялись, что её не будет. К ней лихорадочно готовились — но подготовиться так и не успели: слишком велик был объём стоящих перед нашей страной задач оборонного строительства. Но были среди советских воинов те, кто был готов к неожиданностям всегда. Я говорю о пограничниках. Пограничных войсках НКВД СССР.

Фактически для многих из них боевые действия начались значительно раньше; так, только на территории Белорусского пограничного округа серьёзные боестолкновения с группами диверсантов происходили 14, 18, 20 и 21 июня. С 20 июня советские пограничники перешли на усиленный режим несения службы.

Не все знают, что из всех командующих советскими вооружёнными формированиями только начальник Главного управления пограничных войск НКВД СССР генерал-лейтенант Г.Г.Соколов встретил начало войны на границе: той самой ночью он проводил совещание-рекогносцировку на местности с главным белорусским пограничником генералом И.А.Богдановым, начальником 86-го Августовского погранотряда майором Г.К.Здорным и начальником 87-го Ломжанского погранотряда полковником И.Горбатюком.

На преодоление сопротивления пограничников немцы отводили до 30 минут. Их же так мало: в обычной линейной заставе было не больше 65 человек примерно на 7 километров границы. Плюс одна резервная застава — 42 пограничника — на одну погранкомендатуру, включавшую четыре линейных заставы. Плюс маневренная группа — до 200 человек — на погранотряд, объединявший три-четыре комендатуры. Понятное дело, были в отряде всякие дополнительные подразделения вроде автороты или сержантской школы человек на 100, но общей картины это не меняло: погранотряд, численность которого редко превышала 2000 человек, охранял порядка где 140, а где и 180 километров границы.

И всё же уберменши просчитались с самого начала: первый раз блицкриг споткнулся именно на пограничниках. Плановые 30 минут растягивались на часы и даже сутки ожесточённого, хотя и в глазах немцев бессмысленного сопротивления. Пограничные заставы не уходили с охраняемых участков границы без приказа.

Бывало, что приказ опаздывал, и получить его оказывалось некому. А бывало и так, что приказ не получалось доставить — и тогда пограничники просто защищали границу до конца.





Одной из застав, которая так и не получила приказа на отход, была дислоцировавшаяся у села Скоморохи под городом Сокаль Львовской области 13-я погранзастава 4-й комендатуры Владимир-Волынского погранотряда, которой командовал лейтенант Алексей Лопатин. 59 бойцов-пограничников и три командира: сам лейтенант, заместитель лейтенант Григорий Погорелов и замполит младший политрук Павел Гласов. На всех — два «Максима», полдюжины «Дегтярей», несколько совсем недавно полученных ППД и добрые старые трёхлинейки. плюс изрядный запас патронов и гранат.

Пограничникам повезло: здание заставы, старый польский фольварк, было добротным, кирпичным, со стенами метровой толщины. Туда сразу собрали женщин и детей, там укладывали и раненых.

Первым делом надо было заблокировать мост через Буг: во-первых, затруднить немцам переправу, а во-вторых — мост нужен был для решительного разгрома врага на его территории частями 124-й стрелковой дивизии. Ну, так планировалось…

Мост оседлали 15 пограничников во главе с заместителем начальника заставы лейтенантом Погореловым. К вечеру первого дня на заставу вернулся один: раненый пограничник Давыдов. Он полз за помощью, но стал свидетелем последнего боя защитников моста: не сумев пройти по мосту, гитлеровцы переправились выше и ниже по течению, окружили группу Погорелова, и после нескольких взрывов гранат стрельба прекратилась.

Примерно тогда же на заставу вернулся посланный в штаб отряда за подкреплением (или приказаниями) пограничник Перепечкин. Пробиться к своим не удалось ни по одной дороге; немцы плотно окружили заставу и стремились на восток.

Штаб отряда тоже не смог связаться с 13-й заставой; остатки уцелевшего личного состава (к 18:00 из каждых пяти пограничников участка в наличии был лишь один) комендант участка капитан Бершадский в ночь на 23 июня вывел в район Горохова, и они присоединились к той самой 124-й дивизии.

На 13-й заставе, конечно, и представить не могли всей сложности обстановки. Думали, что за женщинами, детьми и ранеными прилетят самолёты — и обозначили на ближайшем лугу посадочную полосу. Но помощи не было. Как не было и приказов, отменивших бы обязанность охранять и оборонять границу. И они обороняли.

После второго дня войны от укреплений заставы практически ничего не осталось, всё перепахали немецкие пушки и миномёты. Пограничники перешли в здание заставы. Поначалу двухэтажное, оно постепенно стало одноэтажным. Затем и первый этаж стал слишком «дырявым», и защитники заставы спустились в подвал, пробив в нём бойницы по периметру.

24 июня немцы начали массово бомбить Минск. 26 июня войну Советскому Союзу объявила Финляндия, немцы захватили мосты через Западную Двину и нацелились на Псков. 27 июня в войну вступила Венгрия. 28 июня на Белорусском вокзале Москвы впервые исполнили «Священную войну». 29 июня немцы окружили оборонявшие Минск войска, начали боевые действия в Заполярье.

На заставе Лопатина ничего этого не знали. Там просто выполняли свой долг. К исходу первой недели войны стало очевидно: женщин и детей, а, желательно, и раненых с заставы надо вывести. Глухой ночью пограничники в главе со своим начальником вышли с заставы. Прошли около километра, убедились в безопасности дальнейшего пути, и попрощались: путь продолжили дети и жёны погибших Гласова и Погорелова, бабушка и жена Лопатина Анфиса с двумя сыновьями, младшему из которых было всего три месяца, и несколько раненых бойцов.

А способные держать оружие во главе с лейтенантом Лопатиным вернулись на заставу. 30 июня немцы вошли во Львов, 1 июля на юге начали мощное совместное наступление румыны с немцами — а над 13-й заставой всё ещё висел красный флаг, и десять оставшихся в живых пограничников продолжали неравный бой.

2 июля немцы, видимо, воспользовались услугами сапёров и взорвали остатки здания заставы, похоронив защитников под обломками. Впрочем, есть версия, что они подтянули тяжёлую артиллерию и устроили последний яростный обстрел.

А третьего июля чудом выжившие, раненые и контуженные пограничники Иван Котов и Ефим Галченков выбрались из руин. О последних днях обороны 13-й заставы известно благодаря им, и жителям Скоморохов, видевших красный флаг над заставой до 2 июля.

18 декабря 1957 года Алексею Васильевичу Лопатину было присвоено звание Героя Советского Союза.



22 июня — день памяти и скорби.

Страшно потерять память. Без памяти о прошлом не может быть будущего.

Погибших пограничников 13-й заставы схоронили местные жители. 6 июня 1950 года приказом Министра госбезопасности СССР имя Лопатина было присвоено 6-й (впоследствии 2-й) погранзаставе 2-го погранотряда Украинского (затем Юго-Западного) погранокруга, он был навечно зачислен в списки части.

Летом 1954 года на могилах пограничников 13-й заставы дело отца поклялись продолжать суворовцы Слава и Толя Лопатины. Они стали офицерами, а Вячеслав несколько лет служил на заставе имени своего отца.





Имя А.В.Лопатина получил колхоз в Скоморохах и улица во Львове. В Скоморохах появился монумент героям-пограничникам, составной частью которого стал музей заставы, где были собраны фотографии, письма и документы, личные вещи и остатки оружия героев. В том числе и партбилет с удостоверением личности замполита Гласова, которые его вдова осенью 1941 нашла на трупе мужа, обнаруженном в завалах подвала заставы. Бессменной заведующей музеем была вернувшаяся в Скоморохи вдова Алексея Лопатина — Анфиса Алексеевна. Многие годы она принимала в музее по несколько тургрупп в день; бывали здесь и иностранцы.



22 июня — день памяти и скорби.

В 1991 году кончился Советский Союз. В 1995 году умерла Анфиса Алексеевна Лопатина.

Колхоза в Скоморохах больше нет. Застава тоже исчезла; её передислоцировали на десятки километров, в Волынскую область. Львовская улица Лопатина стала улицей Сичиньского.

Музей был закрыт сразу после смерти вдовы Лопатиной, а в 2004 году монумент… выкупил у сельсовета местный житель. Хозяин с тех пор сменился, может, и не раз. Экспозиция музея по официальной версии передана пограничникам (некоторая часть, действительно, переехала вместе с заставой), по неофициальной — как минимум отчасти уничтожена или разворована. Нужно ли говорить, что надгробия павших пограничников лишились лавровых ветвей и звёзд — изготовленных в своё время из такой дорогой ныне латуни?







Сам же музей превратился в «молодёжный комплекс отдыха». То есть сельский кабак с дополнительными «посадочными местами» и мангалами на улице. Здесь, возле могил и всё ещё заметных следов окопов, гуляли-бухали и гадили в поставленной рядом уборной местные жители. Потомки тех, кто дал кров чудом спасшимся жёнам и детям погибших, кто скрывал раненых пограничников.

Кабак с тех пор, пишут, вроде успел закрыться. А вот школьники местной школы по мере своих весьма скромных сил привели памятник и могилы в порядок, подновили надписи на плитах, приносят цветы…





Мёртвые, как известно, сраму не имут. А живые?





PS: Не надо только поднимать крик и многозначительно говорить, что судьба мемориала лопатинцам такова, потому что он находится известно где. Во-первых, местные школьники, которые приводят его в порядок, тоже находятся именно там, и нет их вины во взрослых играх.

А во-вторых — оглядись вокруг. Если ты — гражданин России, ты хотя бы письмо написал питерским властям, чтобы убрать из города бюстики Маннергейму? Или, к примеру, потребовал у высших властей лишить Алексея Гуськова звания народного артиста России за деятельное участие в антирусском кинопасквиле «4 дня в мае»?

Сегодня 22 июня, день памяти и скорби. Помнить и скорбеть можно и нужно деятельно, и не только сегодня.

Источник




Почитать ещё:

• История танков второй мировой войны
• Русские и американские солдаты ни разу не пересекались во время ВОВ, кроме одного случая
• Один в поле воин
• Суровая правда Великой Отечественной. Лето 1941. 130 фото