Мемы до интернета

Был ли в СССР секс или не было, науке сейчас неизвестно, а вот Интернета не было точно. Тем не менее, элементы советского фольклора с легкостью вспомнит каждый. Фольклор во все времена нес духовную преемственность с устной культурой прошлых поколений и игнорировал общественные мифы. Наравне со взрослыми дети рассказывали анекдоты о героях официальной массовой культуры — Чапаеве, Брежневе, не случайно Вовочка хотел в «Советский Союз» — где все есть. Фольклор помогал противостоять массированной психической атаке официальной культуры общества, начинавшейся с детского сада и не заканчивавшейся в армии. Фольклор в СССР в основном был представлен телевизионными юмористическими передачами «Вокруг смеха», «Аншлаг», «КВН», «Кривое зеркало», «Смехопанорама» и рядом артистов, пародистов, писателей-сатириков, самые известные из которых — Михаил Жванецкий, Геннадий Хазанов, Михаил Задорнов, Ефим Шифрин.

Концерты самого одиозного юмориста Петросяна до сих пор по всей стране проходят с аншлагами, а телевизионный рейтинг его телепередач неизменно высок, а интернет-публика призывает на его голову всевозможные проклятия. Почему люди смеются на концертах Петросяна, читающего примитивные тексты, балансирующие на грани пошлости и дурновкусия, и при этом собирающего полные залы, пытались понять многие. 

Есть предположение, что срабатывает эффект оплаченного удовольствия: «заплатил — смейся». Также возможно допустить, что в зале один «смеющийся человек» активно заражает своим смехом окружающих, и образуется цепная реакция. По третьей версии, приходящие на концерт зрители — провинциалы, которые считают, что Петросян — это круто, потому что его постоянно показывают по телевизору. Есть еще вариант, что люди просто устали и, придя на концерт, «отключили голову», после чего им все равно на какую тему смеяться. Некоторые шутки Петросяна:

Сменил фамилию на китайскую. Был Шишкин, стал Шиш-вам-дам
«У меня черный пояс по карате». — «А у меня желтая резинка от трусов»
Купание красного коня: Зюганов на курорте
Буре ушел из хоккея и присматривает себе новую клюшку
Мы так любим своего президента, что даже водку назвали «Путинка». А украинцам надо выпустить водку «Ющерица с газом».

В словесности советского времени анекдот стал единственным фольклорным жанром, характер бытования которого был исключительно устный. Их рассказывали «просто так», «к случаю», а известные анекдоты нередко выступали в качестве аргумента в споре — в виде одной ударной фразы, предполагающей, что собеседник уже знает все остальное. Эти фразы часто сопровождаются словами « как в том анекдоте», или же просто произносятся с той интонацией, с какой произносились бы при рассказывании анекдота целиком. Так, например, часто цитируется заключительная фраза из анекдота о раввине, двух спорящих и жене раввина: 

К раввину пришли двое спорящих с просьбой решить, кто из них прав. Раввин выслушал одного из них и сказал: «Ты прав». Тот, обрадованный, ушел, и свои доводы стал излагать второй. «Ты тоже прав» — сказал ему раввин. Когда ушел и этот, жена раввина сказала: « Но этого не может быть, кто-то из них должен быть неправ». И ты права», — сказал раввин».

Варианты цитирования этого анекдота как аргумента в споре или как украшения собственной речи, таковы: «у тебя все правы, как в том анекдоте; «ты, как тот раввин из анекдота»; или же просто «и ты права» — с подчеркнутой «еврейской» интонацией, с которой принято рассказывать «еврейские анекдоты». Другой вариант цитирования анекдота: при произнесении одним из говорящих выражения «Я остался один» — другой собеседник с подчеркнуто «кавказским» акцентом говорит «адын, савсем адын», тем самым цитируя анекдот про грузина, у которого умерла жена: 

У грузина умерла жена. Он возвращается с похорон, садится в угол комнаты и говорит грустно-грустно: «Один, совсем один... ( Далее рассказывающий должен повторять эту фразу, убыстряя тем, и в конце концов она должна звучать весело, в ритме лезгинки), один, совсем один… один! совсем один!»

Совершенно бредовые, не несущие никакого смысла фразы. Использовались в качестве «крылатых выражений» в любых подходящих и неподходящих случаях. Часто сочинялись самостоятельно. Иногда – на ходу.

1. По реке плывет кирпич, деревянный как стекло, ну и пусть себе плывет, нам не нужен пенопласт. 
2. Кто стучится в дверь моя, видишь дома нет никто, приходи ко мне вчера, будем съели пирожки. 
3. Кто стучится в дверь моя, видишь дома нет никто, приходи ко мне вчера, будем жарить огурцы. 
4. Кто стучится в дверь моя, видишь дома нет никто, приходи ко мне вчера, чай попьем, когда уйдешь. 
5. Солнце светит прямо в глаз, загорай моя спина, надо форточку закрыть, а то негром можно стать. 
6. Солнце светит прямо в глаз, загорай моя спина, муха тоже самолет, только маленький еще. 
7. Солнце светит прямо в глаз, значит, едем на Кавказ, солнце светит прямо в жопу – возвращаемся в Европу. 
8. По стене ползет утюг, красной армии боец. К нему лошадь подошла - тоже семечки грызет. 
9. Кто стучится в дверь моя, видишь, дома нет никто. Это я, жена пришел. Заходи по одному! 
10. Кто стучится в дверь моя, видишь, дома нет никто. Это я, жена твоя. Виноград тебе принёс. 
11. По реке плывет топор, полосатый как пельмень. Муха тоже самолет, только маленький еще. 
12. По забору едет трактор, ноги волосатые, тут корова подлетает, тоже дерево клюёт. 
13. Шёл поп через мост, уронил копейку. Прыгал, прыгал, не достал, в армию забрали. 
14. Я лежу на берегу, щелкаю вареники, трактор ноги переехал, где моя фуфайка. 
15. Кто стучится в дверь моя, видишь дома нет никто, приходи ко мне вчера, будем песни танцевать. 
16. Шел по лесу колобок, красной армии боец, ну и пусть себе идет, может там его гнездо. 
17. Я сижу на берегу, не могу поднять ногУ. 
Не ногУ, а нОгу, все равно не мОгу.
18. Дело было в январе, солнечном апреле, 
Сухо было на дворе — грязи по колено, 
По кирпичной мостовой сделанной из досок, 
Шел высокий гражданин низенького роста, 
Дело было в январе, солнечном апреле,
Жив здоров — лежу в больнице,
Сыт по горло-есть хочу, 
Приходите все родные — я вас видеть не хочу.

После отбоя в пионерских лагерях мало кто сразу укладывался. Пионеры дрались подушками, прыгали по кроватям, устраивали королевскую ночь, в общем, делали все, что угодно, лишь бы не спать. Когда детские организмы уставали, но сон все никак не приходил, ребята начинали рассказывать страшные истории. Именно в такие летние ночи в палатах можно было услышать душераздирающие истории про гроб на колесиках, стеклянные глаза, красное печенье и другие ужасы. 

Все это народное творчество заставляло ребят дрожать от страха, но никто не признавался, что им страшно. Позднее писатель Эдуард Успенский собрал такие истории в книге «Красная Рука, Черная Простыня, Зеленые Пальцы (страшные повести для бесстрашных детей)».

Гроб на колесиках 

Жила-была девочка у мамы. Однажды она осталась одна. И вдруг по радио передают: 
— Девочка, девочка, Гроб на Колёсиках выехал с кладбища, твою улицу ищет. Прячься. Девочка испугалась, не знает, что делать. Мечется по квартире, хочет маме по телефону позвонить. А в телефон говорят: 
— Девочка, девочка, Гроб на Колёсиках нашёл твою улицу, он твой дом ищет. Девочка пугается страшно, все замки запирает, но из дома не убегает. Дрожит. Радио снова передаёт: 
— Девочка, девочка, Гроб на Колёсиках твой дом нашёл. В квартиру едет!
Тут же раздался звонок в дверь. Девочка вылезла из шкафа и посмотрела в глазок, но никого там не увидела. Поэтому она открыла дверь. Гробик на колёсиках въехал в комнату. Оттуда выскочил черт, затащил девочку в гробик и уехал...


Красное Печенье 

У одних девочек была мама, а папы не было. И к маме часто приходили гости. Они с мамой веселились всю ночь и уходили. А дети ничего этого не помнили, потому что им вечером мама давала Красное Печенье, и они всё забывали. И ещё у них было пианино красное. Однажды они играли на пианино, нажали кнопочку, пианино отъехало и открылся ход. Дети туда спустились, там был подвал со светом, и там сидели дядьки без голов, и Красное Печенье делали из их мозгов. И тогда всё забывалось. Дети позвали милицию, и она всех арестовала.

Зелёная кукла и зелёная пластинка 

Одна девочка любила зелёный цвет. Мама купила ей в магазине зелёную куклу и такую же пластинку и сказала: — Без меня не играй этой куклой и не слушай эту пластинку. 

Но дочь не послушала маму и включила пластинку. Пластинка запела: 

Пляшут, пляшут зелёные глаза.
Мать свою им не увидеть никогда. 

Тут в дверь позвонили. Девочка открыла, а там стояла мать без головы. Она сказала: — Я же говорила тебе, а теперь идём со мной. Девочка вышла во двор, и здесь зелёная кукла задушила её.

В 80-х – 90-х анкету-тетрадь имела практически каждая девочка. Традиция надписанных поэтами альбомов барышень зародилась еще в 19 веке, в конце 20-го альбомы видоизменились. Их роль теперь выполняли общие тетради за 48 копеек, где можно было найти: вырезки из газет и журналов с любимыми актерами; лирические стихи как известных поэтов, так и собственного сочинения; заумные фразы «о смысле жизни»; засушенные цветочки; выполненные фломастерами всевозможные узоры; «секретики» (в сложенном конвертиком листе скрыто что-то тайное); «гадалки» и, конечно же, сами анкеты. 

Количество пунктов анкеты зависело от фантазии ее хозяйки. В обязательном порядке туда входили вопросы об имени, прозвище, номере школы и дне рождения. А дальше шли: любимые цветы и цвета, любимые имена и праздники, любимые актеры и актрисы и все-все любимое, что можно только себе представить. В тетради было по несколько копий анкеты, чтобы заполнить ее смог не один человек. Копия эксклюзивно украшалась цветочками, узорчиками, импортными наклейками, или просто вопросы анкеты были написаны определенным цветом фломастера.

Анкеты давали заполнять только самым близким подругам. После чего ответы анализировались и обсуждались. Особенно если была заполнена графа с вопросом: «Кто тебе симпатичен?» (или более откровенным – «В кого ты влюблена?»). И не было ничего ужасней, чем мальчишки, нашедшие или отнявшие у владелицы тетрадь. Они хулиганили – разрисовывали заветный девичий альбом корявыми рисунками, писали ругательные слова, а то и вовсе могли порвать тетрадь в клочья. Чтобы избежать подобного ЧП, анкеты старались хранить, как самое дорогое сокровище. 

Сейчас подобного рода анкеты в основном процветают на блоге Li.ru.

В качестве аргументов в детской ссоре очень убедительны были дразнилки - рифмованные фразы или короткие стишки. Вне зависимости от правоты побеждал в споре тот, кто знал больше дразнилок. Как правило, в ходе словесных баталий истинная причина размолвки забывалась... Некоторые дразнилки были связаны с именем оппонента: «Ленка-пенка-колбаса-на веревочке оса!», «Нинка-дура хвост надула и по речке поплыла, крысу дохлую поймала и сказала: «Это я!», и, конечно, самая универсальная: «… дурак, курит табак, спички ворует, девчонок целует, спит под забором, зовут его вором». 

Некоторые дразнилки были готовым ответом на какую-то реплику: «Да. — По колено борода, бороду отрезали, а тебя зарезали!», «Ты. — Попой нюхаешь цветы! А цветы железные, попе неполезные», «Скажи «клей». — Клей. — Выпей баночку соплей!». Дразнилки могли «тонко» намекать на внешность противника («Мамочка-фиалочка, папа Дед Мороз, а ты сопливый нос!», «У кого пупок наружу, тот родился в грязной луже, у кого пупок в трусах, тот родился в небесах!»).

Иногда в ход шли весомые доводы вроде затрещин, и тогда диалог выходил на новый уровень: «Так тебе и надо, курица-помада! — А мне не больно, курица довольна!». Очень часто можно было услышать дразнилки про жадин: «Жадина-говядина, соленый огурец! На полу валяется, никто его не ест! Муха прилетела, понюхала и съела» или дразнилки по отношению к «влюбленной» паре: «Тили-тили-тесто, жених и невеста». То что «молодые» еще ходили в детский сад и просто дружили, никого не смущало.

Другие дразнилки: 

На качелях. 
Тот, кто сверху: 
— Я высоко на ракете, ты у себя в туалете. 
Тот, кто снизу: 
— Ты у черта на горе, я у Ленина в Кремле. 


Кто со мной, тот герой, кто без меня, тот паршивая свинья. 

— Я все маме расскажу. 
— Ну и рассказывай, кино показывай. (вариант: «А я жопу покажу»)


— Сколько будет 100+100? 
— Двести. 
— Снимай трусы, иди к невесте. 

— Скажи «Аврора»!
— Аврора.
— Снимай трусы без разговора. 

Если шли трое, среднему обязательно кто-то говорил: — А кто посерединке, у того жопа на резинке!