Криминальный разум: История Джоэля Дрейера
|
|
Сорок лет Джоэл Дрейер был почитаемым психиатром, он курировал клинику для неблагополучных подростков, был членом элитного загородного клуба, души не чаял в своих 4 дочерях и 9 внуках. Внезапно он превратился в крупного наркоторговца. Как такое могло произойти? Лонгрид о том, как история одной болезни чуть не перевернула всю американскую судебную систему.
В 1980–х психиатр Джоэл Дрейер был гвоздём детройтского седьмого телевизионного канала, где он рекламировал свой лечебный центр ИннерВижнс, названный по одноимённому альбому Стиви Уандера. Иногда рекламу крутили по пять раз в день. В одном из роликов Дрейер останавливает бармена, который протягивает кружку пива завсегдатаям заведения, со словами: «Не позволь алкоголю и наркотикам разрушить твой брак!» В другом ролике Дрейр, одетый в тёмно–синий костюм в тонкую полоску и с белым нагрудным платком, смотрит в камеру с отзывчивым и обеспокоенным выражением лица. «Разве вам не хочется поговорить с кем–то, кто вас выслушает?» — спрашивает он. — «С кем–то, кто не станет вас оценивать? Кому не всё равно? Приходите поговорить со мной».
В ИннерВижнс, основанной в Саутфилде, в пригороде к северо–западу от Детройта, работало 80 врачей, психологов и терапевтов, клиника занимала два этажа высотного здания. Она сделала Дрейера не только общественным деятелем, но и состоятельным человеком. По совместительству он работал судебным экспертом. Адвокаты обращались к нему, потому что он был умён, обаятелен и убедителен. Дрейер свидетельствовал в основном для защиты, и с каждым громким делом его популярность росла. В среднем его доход за работу в клинике, суде, и частную практику в год приносил ему целых 450 тысяч долларов.
Дрейеру нравилось находиться в центре внимания. Иногда он приезжал на работу на мотоцикле, нарядившись, как Элвис, в костюм, усыпанный драгоценными камнями, чтобы позабавить своих коллег. В другие дни на нём могли быть фиолетовые ковбойские ботинки, шляпы, свитера кричащих цветов, туфли на платформе, или с его шеи могла свисать искусственная лисья шкура. Он, как правило, громко разговаривал. На стенах в его офисе висели иллюстрации из зала суда, где он даёт показания. Он ездил на красном «Феррари» и однажды позировал для фотографии на её фоне с автоматом Калашникова.
Тем не менее, Дрейер также получал удовольствие, помогая людям, в частности, тем, кто был подвержен насилию и депрессии. Многие считали его необычайно щедрым терапевтом. Стивен Люпилоф, который знает его с 1970–х, говорит, что Дрейер проводил благотворительные акции и изо всех сил старался помочь пациентам, которые не могли ему заплатить, в том числе, сестре Люпилофа, у которой были суицидальные наклонности. Когда та умерла от рака, Дрейер помог Люпилофу справиться с депрессией.
Однажды, в 1986 году, Кэти Кунео почувствовала, как кто–то, заигрывая, похлопывает её по плечу, когда она наклонилась над питьевым фонтанчиком в спортивном зале. Она узнала Дрейера, котрого видела в рекламных роликах. Высокий, с широкой грудью, тёмноволосый, с выступающим носом и практически безупречными белыми зубами, 49–летний Дрейер был холост. Его предыдущий брак, который продлился 29 лет, недавно был расторгнут. Две его старшие дочери уже жили самостоятельно, самая младшая дочь ещё была в старших классах и жила вместе с ним. Кэти было 28, стройная блондинка, инструктор по гольфу. «Тогда я уже была готова выйти замуж и завести детей, — говорит она. — Я была поражена его обходительностью, он был настоящим джентльменом». Спустя год они поженились. «Я, действительно, его любила».
В те времена имя Дрейра ещё постоянно всплывало в газетах и в новостях по телевидению. За пару лет до этого он давал показания в интересах Рональда Ллойда Бейли, двадцатисемилетнего жителя соседней Ливонии, которому были предъявлены обвинения в похищении и удушении четырнадцатилетнего мальчика. Адвокаты Бейли утверждали, что он психически нездоров, Дрейер был их ключевым экспертным свидетелем. Дрейер в привычной самоуверенной манере разыграл в суде психическую экспертизу, свидетельствуя, что в детстве Бейли подвергался сексуальному насилию и в момент убийства думал, что он является кем–то другим.
Зачитывая обвинительный приговор, судья сказал, что выступление Дрейера показалось ему «спектаклем, не имеющим отношения к делу». Дело было обжаловано, а Дрейра стали больше и больше обливать грязью. Кэти не могла игнорировать холодные взгляды людей. «Люди думали, что он представляет интересы детоубийцы», — говорит она. От Дрейера отвернулись его коллеги. Харви Эйджер, судебный психиатр, который работал в ИннерВижнс, назвал своего бывшего руководителя мозгоправом, «чьё мнение хотят купить адвокаты». В 1988 молодожены решили уехать из Мичигана.
Им потребовалось несколько лет, чтобы решить, где жить. В итоге они поселились в Мурриете, Калифорния, где Дрейера назначили главным врачом института Ок Гров, в котором лечились дети с социальными и поведенческими отклонениями. Неподалёку от федеральной трассы номер 15 в Округе Риверсайд, к юго–востоку от Лос–Анджелеса, в бывшем фермерском городке был настоящий бум недвижимости. Дрейер и Кэти купили дом с пятью спальнями, бассейном и двумя гектарами земли — достаточно площади для их пятилетней дочери Джейд и зверинца, в котором содержались лошади, ламы, свиньи, куры, кролики, 15 собак и 20 кошек.
Дрейер уже не зарабатывал так много, как в Мичигане. Но пара жила намного богаче, чем большинство соседей. Отдыхать они ездили в Лас–Вегас и Палм–Спрингс. Они вступили в самый элитный загородный клуб, где вместе играли в гольф. Дрейер ездил на жёлтом корвете. По словам Кэти, он был любящим, преданным, с ним было весело. Они с Джейд ни разу не видели, чтобы он прикасался к алкоголю или наркотикам. Он даже вино не пил. По их подсчётам, за десять лет он выпил не больше четырёх таблеток аспирина.
Потом, где–то в 2000–м году, Кэти начала замечать перемены в своём муже. Дрейер, которому стукнуло 63, не был похож на человека, за которого она вышла замуж. Он стал безрассудным, что приводило их в замешательство. Он перестал обращать внимание на дорожные знаки, особенно на знак «стоп». Он стал жульничать, часто неприкрыто, во время игры в гольф с другими членами загородного клуба. Он стал смотреть много порно в интернете, так много, что Кэти перерезала кабель на его компьютере. Кэти никогда не сомневалась в его верности, но теперь начала подозревать, что у её мужа были интрижки.
Поначалу Кэти списывала это всё на старение. «Есть такое выражение, что с возрастом человек становится больше самим собой, — говорит она. — Если вы щедрый, то вы становитесь щедрее. Если вы очень шумный, то вы становитесь ещё шумнее». Взрослые дочери Дрейера, которые жили в Мичигане и Израиле, тоже заметили перемену. Он был заботливым отцом, который поощрял их обсуждения политики и критику Пятикнижия. Его младшая дочь от первого брака Дарра чувствовала с ним особую близость. «Родители развелись, когда мне было 15 лет, — написала она позже, — и я захотела жить с отцом… Он был более уравновешенным, и, в целом, более последовательным, даже после второго брака отец оставался полностью предан мне». Но теперь Дарре казалось, что «он эмоционально отстранён и холоден».
Но пристальнее метаморфозы Дрейера наблюдала его дочь Джейд, подросток. Она боготворила отца. Он забирал её из школы каждый день и вместе они очень громко подпевали песням мотаун (прим пер.: соул–стиль 1960–х в США) в машине. «У него всегда был яркий характер. Весёлый, шумный и очень дружелюбный, — говорит она. — Все мои друзья хотели, чтобы у них был такой отец». Но он начал вести себя так, что это сбивало её с толку и даже пугало. Он воровал вещи, которые легко мог купить: рюмку в магазине Лас–Вегаса, ручки из универсамов, продукты из «Таргет» (прим пер.: сеть супермаркетов в США). Джейд рассказала своей маме, что её друг, который работал охранником в «Таргет», предупредил её о том, что у них есть фотография её отца: «В следующий раз, когда он придёт, его арестуют».
После 17 лет брака Кэти подала на развод. Дрейер вскоре снова женился. Его новая жена, которую звали Индепенденс Трин, была на 37 лет моложе его и отбывала условный срок за угон автомобиля. Ростом метр шестьдесят семь, со светлыми волосами и карими глазами, она была похожа на молодую Кэти. Дочери Дрейера были в ужасе. «Она выглядит, говорит и ведёт себя, как наркоманка, — сказала ему одна из них. — Да что с тобой? Ты в своём уме?». Но Дрейер так и не объяснился. Он просто представил её своей семье и друзьям так, словно всё было в порядке.
Джейд, как и Дарра когда–то, решила остаться с отцом. Они всё ещё были близки и она не хотела покидать дом, в котором выросла. Но это продолжалось недолго. Друзья Индепенденс отвисали там, словно это был курортный домик, многие из них были под кайфом. Индепенденс любила загорать топлесс. Как–то раз Кэти привезла Джейд домой и заметила, как Индепенденс выходит косить газон с обнажённой грудью. Кэти настояла на том, чтобы Джейд переехала жить к ней. Поведение Дрейера всё сложнее поддавалось объяснениям. На бар–мицве внука он начал читать газету посреди речи мальчика. Однажды, опоздав на встречу с одной из своих дочерей, он заявился в вестибюль отеля с Индепенденс, на нём была пара дорогих брюк и ничего выше пояса. Если раньше у него было хоть какое–то чувство стыда, то теперь от него больше ничего не оставалось.
Опозоренная и злая, Кэти стала презирать своего бывшего супруга. Его совершенно не беспокоило, через что из–за него приходится пройти Джейд, и как много боли он причиняет семье. «Я хотела, чтобы он умер, — говорит она. — Он разрушил мою жизнь, жизнь моей дочери. Он много жизней разрушил».
В рождественский день 2005 года в полицию Ньюпорт–Бич поступил звонок от Бретта Сицилианно. Он беспокоился о своей тридцатипятилетней сестре–близнеце. Вот уже два дня от неё не было ничего слышно, и она пропустила семейное торжество. Сициллиано стоял снаружи её кондоминиума, из которого доносился вой её мальтийской болонки. Полиция обнаружила его сестру лежащей лицом вниз на кровати, она умерла от передозировки. Рядом с её телом обнаружили двадцать препаратов, выдаваемых по рецепту, два из которых — Оксиконтин и Золпидем — были выписаны Джоелом Дрейером за 23 дня до этого.
Сицилианно решил провести собственное расследование. Спустя пару месяцев он записался на приём к Дрейеру с жалобами на боль в колене и спине и на проблемы со сном. Дрейер, на котором был свитер с эмблемой зайчика плейбой и цепочка между передним и задним карманами, не спросил его историю болезни и не потребовал ни рентгеновских снимков, ни их копий, он даже не осмотрел ни колено, ни спину. Сицилианно ушел с рецептами для Викодина 10мг, обезболивающих, и Золпидема 30мг, снотворного. За пятиминутный осмотр Дрейер взял сто долларов. Сицилианно отправился прямиком в полицию Муриэтты.
Дрейр, как врач, имел право выписывать рецепты, но теперь, судя по всему, он раздавал их всем подряд. На автомобильных стоянках. В китайских закусочных. У себя дома. Всё ещё будучи главврачом Ок Гров, Дрейер принимал также частных пациентов в своём офисе, недалеко от Темекулы, в тесном кабинете 2,5 на 2,5 с рабочим столом, тремя стульями и книжным шкафом. «Это место было похоже на кладовку уборщика», — говорит Сицилиано.
В полицейский участок Мурриеты поступало множество жалоб на Дрейера, они не прекращались. Три фармацевта уведомили полицейский отдел о том, что они перестали заполнять рецепты Дрейера, потому что многие его пациенты стали просить препараты типа Оксикодона, Гидрокодона и Алпразолама, которые вызывают сильное привыкание. Сотрудник Эл Эй Фитнесс сообщил, что Дрейер выписывал рецепты членам и сотрудникам фитнес–клуба прямо в вестибюле. К началу 2007 управление по борьбе с наркотиками начало расследование и послало на приём к Дрейеру женщину–агента под прикрытьем с прослушивающим устройством.
«Зачем вы пришли за помощью к мозгоправу?» — спросил он.
Она сказала, что ей нужны рецепты для её парня, который повредил ногу.
Дрейер спросил, не мучают ли её какие–нибудь боли. Она отрицательно помотала головой. «Может, судороги?» — спросил Дрейер. «Ну, мы тебе поможем, — сказал Дрейер. — Ты в курсе, что это тебе обойдётся в 100 долларов?». Когда она ему заплатила, он сказал: «И это, любовь моя, и есть все правила игры».
Он дал ей рецепты на Викодин и Ксанакс. Агент спросила, как скоро она сможет прийти в следующий раз, Дрейер ответил, что через месяц. «Без вариантов, только если ты не захочешь ходить со мной на свидания каждую ночь». Он сказал ей не заполнять рецепты в аптеках Костко: «Костко последнее время ведут себя, как мудаки». Агент вернулась через два месяца и на этот раз попросила Оксикодон и Ацитаминофен. Дрейер выписал рецепт на препараты, обращаясь к пациентке со словами «милашка» и «крошка».
В марте тайный агент из Калифорнийской Медицинской Коллегии посетила Дрейера с жалобами на больное горло и судороги. Он сказал ей, что она «очень симпатичная» и поинтересовался, есть ли у неё кто. Она попросила Ксанакс, и Дрейер сказал, что переживает о том, что она просит такие «сильные препараты» и добавил: «Я не пытаюсь за тобой приударить, малышка». Он прописал ей 30 доз Ксанакса и 60 доз Викодина. Через четырнадцать дней тайный агент из Департамента полиции города Мурриета обратился к Дрейеру по телефону с жалобами на стресс и боль в спине и колене. Он тоже получил поверхностный осмотр и вышел из кабинета с рецептами.
Департамент полиции, УБН и Калифорнийская Медицинская Коллегия в конце июля получили ордеры на обыск офиса и дома Дрейера. Следователи установили, что Дрейер за период с 2004 по 2007 год выписал рецепты на 800 доз Актика, фентанилцитрата, опиатного препарата, который используют в качестве обезболивающего при лечении рака, который в 100 раз сильнее морфия, 37000 доз Ксанакса, бензодиазепина, транквилизатора, 7000 доз Концерты, 18 000 доз Риталина, содержащих метилфенидат, и 12 000 таблеток Аддерола, все психостимуляторы на основе амфетамина, которые используются для лечения синдрома дефицита концентрации внимания и гиперактивности, которые пользуются спросом на чёрном рынке, а также 68000 таблеток Золпидерма, 17746 таблетки Оксикодона, 78923 таблетки Гидрокодона, наркотических обезболивающих средств, которые, в случае злоупотребления, приводят к летальному исходу.
Рано утром 24 июля 2007 года объединённая оперативная группа арестовала Дрейера в его доме. Он был одет в чёрную футболку, серые варёные джинсы и чёрные остроносые сапоги. Казалось, у него была весёлая гримаса, когда офицер схватил его за левую руку и вывел через парадную дверь. Джейд, которая оставалась в гостях у своей подруги, узнала о задержании отца только на следующее утро, когда увидела фотографию папы в наручниках на первой полосе местной газеты. Она позвонила своей матери, которая тоже ничего не знала, умоляя её внести залог — была назначена сумма в пятьдесят тысяч долларов.
Дочерям и Кэти показалось, что то, в чём в его обвиняли, было совсем не похоже на Дрейера. «Я бы никогда не подумала, что Джоел может сделать что–то незаконное, — говорит Кэти. — Он обходил правила, но никогда их не нарушал». Джейд замечала, что он выписывает рецепты, как ему заблагорассудится. «Он всегда немного витал в облаках, но никогда не вмешивался в криминальную деятельность». Впрочем, к этому времени близкие Дрейера осознали, что человек, которого они знали всю свою жизнь, стал абсолютно неузнаваем. «Он словно умер, — позже написала Дарра. — Он с нами, но он не такой, как прежде».
Друзья и бывшие коллеги были потрясены. «Это стало большим шоком, — говорит Суки Гилл, руководитель клинической программы агентства помощи приёмным семьям, которая работала с Дрейером, когда тот впервые переехал в Калифорнию. — Он бы снял с себя последнюю рубашку для вас. Его любили и дети и персонал». По словам Стюарта Блума, который тогда был директором Ок Гров, в клинику ни разу не поступало жалоб, пока там работал Дрейер. Он обладал «медицинской точкой зрения с личными убеждениями».
Из всех вопросов, закрученных вокруг дела, один ставил семью в тупик. Дрейер мог заработать миллионы долларов, учитывая количество лекарств, которые он продал. Вместо этого оказалось, что он заработал на этом лишь небольшую долю. Одна таблетка Оксиконтина на улице стоит около 80 баксов. Дрейер обычно выписывал рецепты на пузырёк, содержащий 90 таблеток. Его пациенты платили ему сто долларов за консультацию и выписку рецепта. Он выписал 2000 рецептов 500 пациентам за два года, на чём он мог бы заработать 200000 долларов. В разгар своего наркобизнеса Дрейер перестал платить ипотеку за дом, который он когда–то делил с Кэти. В итоге дом перешел банку из–за задолженности по закладной. Он также задолжал сотни тысяч долларов, не платя алименты. Членам его семьи пришлось скинуться, чтобы внести за него залог, а также заплатить ещё десятки тысяч долларов за услуги юристов.
Тем не менее, для УБН, Калифорнийской медицинской коллегии и прокурора это было простое дело. Дрейер был одним из самых крупных торговцев препаратами рецептурного отпуска в округе Риверсайд. В ходе следствия они отследили действия Дрейера до Мексики, куда он регулярно ездил и где незаконно выписывал рецепты из клиники лечения боли.
Медицинская коллегия незамедлительно аннулировала его лицензию. Спустя год с ним развелась Индепенденс. 21 сентября 2009 года, через два с половиной года после его ареста, Дрейер признал себя виновным в предъявленном обвинении в хранении с целью распространения веществ, не подлежащих свободному обращению. Под вопросом оставался только срок его тюремного заключения.
За семь месяцев до того, как Дрейер признал свою вину, он наведался к Дэниелу Амену, психиатру из Ньюпорт–Бич, который прославился тем, что использует однофотонную эмиссионную компьютерную томографию (ОФЭКТ), с помощью которой можно отслеживать кровообращение в зонах головного мозга, отображая повышенную и пониженную активность. Это технология помогла диагностировать деменцию, инсульты, эпилепсию, а также мозговые травмы у футболистов.
Задолго до того, как Дрейера задержали, некоторые члены его семьи стали подозревать, что у него что–то не так с головой. Кэти думала, что, возможно, у него проявляются первые признаки болезни Альцгеймера, однако это не объяснило бы его преступную деятельность. Во время посещения одна из его дочерей, которая работает психологом в Мичигане, обнаружила, что её отец помочился в постель. Он сидел на ней, словно ничего не бывало. Она написала письмо с описанием некоторых изменений в характере поведения отца Амену, который был знаком с Дрейером на протяжении многих лет:
«Когда мы разговариваем по телефону, он практически не задаёт вопросов обо мне и моей семье. В целом ему нечего мне рассказать. Он кажется отрешённым и равнодушным. Это совсем не похоже на наше прежнее общение».
Снимки ОФЭКТ выявили тёмные области на префронтальной коре Дрейера. Это указывало на ухудшение в зонах, отвечающих за чувство стыда, сострадания, а также за контроль над побуждениями и способностью понимания. По словам Амена, Дрейер страдал неврологическим расстройством, которое называется фронтотемпоральной (лобно–височной) деменцией. По оценкам, этим заболеванием в США страдают от 50 до 60 тысяч людей, хотя цифры, скорее всего, занижены, так как большинство врачей не знакомы с прогрессирующим нейродегенеративным заболеванием, причины которого неизвестны.
У людей с этим заболеванием может развиваться социопатическое и расторможенное поведение. Деменция может иногда провляться в непреодолимом половом влечении. В отличие от большинства пациентов с болезнью Альцгеймера, у которых симптомы развиваются в пожилом возрасте, у людей с фронтотемпоральной деменцией ухудшения начинаются уже в 50 лет. Большинство больных не лишаются своей памяти или когнитивных способностей на начальных стадиях заболевания. Вместо этого они утрачивают ключевые моральные и социальные аспекты своей личности.
Поражения в правой вентромедиальной передне–височной доле мозга могут вызывать безразличие по отношению к проблемам других людей, и первым симптомом часто является равнодушие.
«Это всё объясняет», — Джейд сказала своей матери, после того, как услышала диагноз Амена. Его странный третий брак. Гипперсексуальность в возрасте 70 лет. Безрассудные выписки рецептов. «Вот почему он так себя вёл». У него были дыры в префронтальной коре головного мозга. Кэти эта новость поставила в тупик. Насколько поведение её бывшего мужа можно было объяснить болезнью? Насколько в нём оставалось его истинного «я»? Неожиданно для себя она залилась слезами, скорбя о жизни, которую она когда–то разделяла с ним. Она по–прежнему сдерживала в себе столько гнева, но диагноз заставил её проявить к нему жалость. «Если бы я только знала, что он болен, — говорит она, — возможно, я бы не ушла от него. Но теперь я знаю, что это был не его выбор».
Учёным давно известно, что повреждения лобной доли могут изменять личность, по крайней мере, им это стало известно после случая Финеаса Гейджа, одного из самых известных пациентов неврологии всех времен. В 1848 году он работал над строительством железной дороги в Вермонте, и в результате взрыва железный прут диаметром 3,2 см прошел сквозь его череп.
После несчастного случая казалось, что с ним всё в порядке, но его близкие понимали, что это не так. Он стал вести себя неуместно, открыто разговаривать о сексе и материться без конца во всеуслышание. Случай Гейджа стал для неврологов одним из первых доказательств того, что травма мозга может повлиять на морально–нравственные ориентиры человека.
В 2013 году в научном журнале о когнитивной и поведенческой неврологии было опубликовано исследование, в результате которого было обнаружено, что больше половины из 32 пациентов с фронтотемпоральной деменцией нарушали закон. Кто–то воровал еду, одежду, косметику или деньги. Некоторые вторгались в чужие дома. Другие нападали на людей или приставали к ним. Открытие было подтверждено в исследовании, опубликованном в JAMA Neurology; оно показало, что 24 из 64 пациентов с фронтотемпоральной деменцией в калифорнийском Центре старения и памяти калифорнийского университета в Сан–Франциско совершали преступления, среди которых были магазинные кражи, сексуальные домогательства и неподобающее поведение в общественных местах.
По запросу адвокатов Дрейера отчёт Амена был принят в качестве доказательства при вынесении судебного решения. В 2010 Дрейер прошёл повторную нейропсихологическую диагностику. Он зашёл в кабинет к Дэвиду Руднику, психоневрологу в Сан–Франциско, на нём был помятый синий костюм в полоску и ярко–золотые ковбойские ботинки, на левом из которых была прорезь для электронного браслета, так как он находился под домашним арестом. Он заявил, что Индепенденс «была великолепна, десяточка, которая классно трахалась и делала отличный минет», он в подробностях рассказал о своих поездах в Мексику, где выписывал рецепты и снимал двух проституток. Рудник отметил, что Дрейер резко разверзся громким смехом от собственных комментариев и проявлял «неуместную любознательность». Порой Дрейер тянулся к Руднику, чтобы прикоснуться к нему, а также он расхаживал по его кабинету, перебирая расставленные там вещи.
Рудник подтвердил диагноз, поставленный Аменом. Состояние Дрейера «совпадало с буквальным описанием из учебников». Это ставило его под угрозу быть обманутым или стать объектом манипуляций, заключил Рудник. Адвокаты Дрейера подали отчёт в суд.
Его близким заключение Рудника дало дальнейшую уверенность в том, что Дрейер страдал заболеванием и не был ужасным человеком. Но перед его адвокатами данные, полученные Аменом и Рудником, поставили сложную задачу.
Американская система правосудия разделяет преступников на две категории: виновные и психически ненормальные. Первые осознают незаконность своего умысла, что определяется преднамеренностью, дерзостью и целенаправленными действиями. Вторые демонстрируют серьёзные психические расстройства, в частности, неспособность отличать хорошее от плохого. Те, кого признают ненормальными, получают меньший срок, или, как это, например, было с Джоном Хинкли–младшим, который совершил неудачную попытку покушения на президента Рональда Рейгана, вообще признаются невиновными.
Люди с фронтотемпоральной деменцией не попадают ни под одну из этих категорий. Они всё ещё способны отличать хорошие поступки от плохих и могут даже осознавать, что нарушают закон. Но расстройство приводит их к тому, что им становится безразлично, если они пересекают границы дозволенного. Оно может даже к этому побуждать. Такие люди способны вести интеллектуальные беседы, запоминать события, читать, писать и даже работать на ранних стадиях. Но их нравственные суждения искажаются.
Фронтотемпоральная деменция — одно из многих заболеваний мозга, которые ставят систему уголовного правосудия в тупик. Между 2005 и 2012 более чем в 1500 случаях судебной практики, подсудимые приводили неврологическую экспертизу в качестве доказательств. Но пока не существует общепринятого руководства, в рамках которого суды могли бы вести подобные разбирательства. Как в таком случае убедиться в справедивости разбирательств? Какую науку можно считать легитимной, а какую — спекулятивной?
Освобождение от ответственности кого–то с повреждением головного мозга или деменцией за целенаправленное или дерзкое преступное поведение может перевернуть всю судебную систему, но нельзя и пренебрегать научными открытиями. В марте, например, исследователи денверского университета обнаружили, что у 96% заключённых, которым провели рентгеноскопию в городском СИЗО, есть травмы мозга, в основном, полученные в результате ударов тупыми предметами по голове, что значительно выше предполагаемых 6~8,5% у основного населения.
Верховный суд вынес три основных решения, опираясь на неврологию. В 2002 году суд постановил, что смертная казнь умственноотсталых и душевнобольных людей является нарушением Восьмой конституционной поправки о запрете жестоких или необычных наказаний. Три года спустя суд снова сослался на неврологогическое исследование, которое установило, что префронтальная кора головного мозга у несовершеннолетних развита не в полной мере, тогда было решено, что лица моложе 18 лет не могут приговариваться к смертной казни. И в 2012 году суд применил то же обоснование, когда вынес решение, что несовершеннолетние не могут получать пожизненное заключение без возможности условно–досрочного освобождения.
«Мы наблюдаем интересный исторический момент», — говорит Нита Фарах, профессор права и философии Университиета Дьюка, член комитета по биоэтике президента Обамы. «Придётся ли нам переосмыслить систему уголовного правосудия, чтобы та лучше отражала наши открытия о работе мозга?»
Судью по делу Дрейера Вирджинию Филлипс не убедил довод о том, что к преступлениям подсудимого привела деменция, она отказалась проводить судебное слушание показаний с целью определить его психическую дееспособность. 13 декабря 2010 года она приговорила Дрейера к 10 годам лишения свободы. Ему было 73, и его семья переживала, что он умрёт в тюрьме. Пребывая в месте предварительного заключения в Лос–Анжелесе, Дрейер нанял новых адвокатов, которые обжаловали решение, утверждая, что деменция лишила его способности признать собственную вину. Адвокаты Дрейера и прокуратура США согласись призвать судебного психолога Дэниала Мартелла для проведения ещё одной оценки его психического состояния для суда. Мартелл подтвердил, что в результате сканирования мозга и нейропсихологических тестов было установлено «классическое проявление фронтотемпоральной деменции», но заболевание не могло повлиять на способность Дрейера признавать собственную вину. Тем не менее, он предупредил, что Дрейер неспособен контролировать свои высказывания, во время осмотра «он почём зря разбрасывался расовыми и религиозными оскорблениями», — это может представлять для него опасность в тюрьме. Он предложил содержание под стражей для обеспечения безопасности.
В августе 2012 Девятый окружной апелляционный суд США аннулировал заключение экспертизы, проведённой Филлипс, отменив, таким образом, решение по делу Дрейера. Коллегия в составе трёх судей с одним несогласным высказала претензии Филлипс за отказ в проведении слушания, утверждая, что она неуместно заменила оценки медицинских экспертов своим личным мнением о поведении Дрейера. В непривычной манере суд обязал отстранить Филлипс от дела.
В девятом округе, где 29 судей, мнения разделились и поднялась волна возмущений. Некоторые начали опасаться, что это позволит любому обвиняемому утверждать, что он страдает расстройством мозга или психическим заболеванием, и требовать слушания по вопросам вменяемости.
За 2011 год в девятом округе была вынесена 21000 приговоров, в таком случае судебную систему могут наводнить психиатрические освидетельствования, пересмотры вынесенных приговоров, направления дел в нижестоящие суды на новые рассмотрения в случаях, если оценки подтвердятся. Это был предмет столь большого беспокойства, что восемь судей из девятого окружного суда проголосовали за повторное слушание дела, на этот раз перед коллегией, представляющей весь суд. Но для этого требовалось минимум 15 голосов.
7 января 2013 года первоначальная коллегия отозвала своё решение, постановив вместо него новое, которое оставляло в силе первоначальное решение обжаловать приговор, вынесенный Дрейеру, но снова позволяло судье Филлипс вести его. Восемь судей, которые проголосовали за повторное слушание дела, составили коллективную жалобу по поводу исхода, которую написал судья Ричард Талман, участвовавший в принятии финального решения. «Последствия дела Дрейера посеют хаос в процедуре вынесения судебных решений», — написал он.
Решение девятого округа расширить правовую защиту психически нездоровых обвиняемых имело бы историческое значение. Судьям пришлось бы в большей степени учитывать психическое состояние подсудимых, и они не могли бы больше отказывать в слушаниях с целью определения психической дееспособности столь субъективно, как делали это раньше. «Это меняет роль судьи», — говорит профессор права Фрэнсис Шен, исполнительный директор по образованию и просвещению исследовательской группы по праву и неврологии фонда Маккартуров. «Обычно адвокат запрашивает подобное слушание, если считает, что это в интересах его клиента. Здесь же апелляционный суд информирует судей». Дрейеру и его семье это решение вновь придало оптимизм, хотя их беспокоила судья Филлипс. Его дочери говорили ему, что это лишь вопрос пары недель, прежде чем его отпустят. «На 164 день пребывания в тюрьме я сделал 1000 приседаний, не пропустив до этого ни одного дня; мне здесь не нравится, мои надежды о том, что суд меня оправдает, наверное, слишком заоблачные». Все эти письма и звонки были записаны и изучены тюремным психиатром, назначенным для проведения оценки его психической дееспособности.
19 апреля 2014 года Дрейер вновь предстал перед судьёй Филлипс. Тюремный психиатр не ставил под вопрос заболевание Дрейера, но, тем не менее, заявил, что тот абсолютно дееспособен. Судья оставила первоначально вынесенный приговор. Дрейер отсидит 10 лет.
В одно душное воскресенье я встретила Дрейера в комнате для свиданий федерального исправительного учреждения округа Керн. Заключенные и посетители должны следовать строгому своду правил. Заключенным нельзя прикасаться к вендинговым аппаратам. Заключённые и посетители должны сидеть за столом, назначенным охранником. Как только Дрейер зашёл, он сказал мне, что мы можем сесть куда захотим и указал мне на круглый стол в другом конце помещения. Охранник приказал нам вернуться за стол, который был нам назначен.
В прошлом году Дрейера разместили в тюремном блоке, в котором отдельно от всех остальных содержатся 500 заключённых, не совершавших насильственных преступлений. Дрейер, которому сейчас 78, является там одним из самых пожилых заключённых. Его брюки свисают, как мешок, он ходит, немного сгорбившись. Но наиболее примечательны его зубы. Пять не хватает, а один жёлтый торчит, как зерно кукурузы. Сиплым голосом он начинает рассказывать о том, что произошло в первой тюрьме, куда его распределили. «Подходит ко мне парень с наколотой свастикой и говорит: “Я слыхал, что ты здесь сраный жид”. “Иди на хер, ты, нацист” — говорю я. А он мне говорит: “И что ты сделаешь?” — ну я его и вырубил, повалил всего одним ударом. Подошёл охранник и со словами “ах ты сукин сын” достал свою дубинку и хрясь! Зубов как и не бывало, сижу я там и кровью истекаю».
Не останавливаясь, Дрейер рассказывает ещё одну историю о том, как он побил другого заключённого, который обозвал его жидом, за что снова оказался в одиночной камере, которая оборачивается в ещё одну историю попадания в карцер, только на этот раз за то, что он сказал женщине–охраннику: «Я хотел бы с тобой переспать», — перед кучей других заключённых. «Я стал знаменитостью!» — кричит он, стуча костяшками пальцев по столу. «Я здесь как герой. В тюрьме все хотят секса!»
Посредине нашей беседы Дрейер встаёт из–за стола и начинает слоняться, прерывая разговоры других заключенных и хлопая их по спине. Он выхватывает газету у охранника, и тот требует ему её вернуть. Дрейер идёт обратно к столу.
Когда он был женат на своих первых двух жёнах, говорит он мне, он хотел секса только два или три раза в неделю. Но с Индепенденс ему хотелось заниматься сексом по два или три раза в день. «Никогда не принимал виагру!» Поэтому, говорит он, он спал с теми мексиканскими проститутками. Он снова разразился смехом и застучал по столу.
Моментами он теряет свою мысль. В частности, он путает детали. Он говорит, что не помнит дни рождения ни одной из своих дочерей. Он не может наглядно представить себе лицо ни одной из своих бывших жён. Он указывает на свою голову, давая понять, что его мозг постоянно его подводит.
Дрейер говорит, что целыми днями он читает книги из библиотеки, в основном, криминальные детективы Джона Гришэма, Мэри Хиггинс Кларк, Тома Клэнси. Но у него появилась новая страсть, он выписывает имена убийц из газетных материалов. «У меня в картотеке уже 4,746 убийц». Всякий раз, когда он читает об убийстве, он ксерокопирует статью и заводит личное дело на обвиняемого и вкладывает его в папку. У него уже достаточно папок, чтобы занять целую полку. Зачем он это делает? На воле он хочет создать базу данных, по которой люди могли бы узнавать, живёт ли в их районе убийца — подобно тому, как сейчас можно вычислить педофила. «Когда я не занят физическими упражнениями или чтением романов, я занимаюсь убийцами, и это прекрасно, мне очень нравится!»
Ближе к концу нашей беседы Дрейер спрашивает, не могу ли я купить ему чизбургер. Автомат для продажи закусок стоит в конце коридора за жёлтой чертой на полу, которую заключённым запрещается переступать. Я прохожу в коридор и закидываю мелочь в аппарат. В этот момент я оглядываюсь назад. Дрейер стоит в двух шагах от меня, прямо за чертой.
Вам понравилась статья? Просто перейди по рекламе после статьи. Там ты найдешь то, что ты искал, а нам бонус...
|
|
Почитать ещё: