Таинственная семья, которая зарабатывает миллиарды на опиоидном кризисе в США (Часть 2)

Админчег Muz4in.Net 17.01.2018, 21:32 Тэги

Часть 1 - здесь

Мортимер также враждовал с Метрополитен-музеем. На 70-й день рождения Мортимера, в 1986 году, музей согласился предоставить ему Храм Дендур в качестве места для проведения праздничной вечеринки, однако не позволил произвести изменения древней святыни: наряду с прочими улучшениями, Мортимер и дизайнер интерьера, прилетевший по его просьбе из Европы, хотели приподнять храм при помощи дополнительных колонн. Также Мортимеру не понравилось то, что музей присвоил права на один из балконов Крыла Саклера благотворительному деятелю из Японии. «Они продали его дважды», – пошутил Мортимер во время интервью для журнала New York Magazine. Раймонд, младший брат, по словам Оноре, был «семейным человеком». Добрый и спокойный, он прожил с одной женщиной всю свою жизнь. Мариетта Луце добавила, что Раймонд был обязан своим относительно безмятежным характером тому, что наихудшие годы Великой депрессии прошли мимо него. «Летние каникулы он проводил в лагере, чего в жизни Артура никогда не было, – писала Луце. – Два старших брата пеклись о младшем, говоря: “Пусть ребёнок порезвится”».

Раймонд занимал должность одного из топ-менеджеров компании Purdue Frederick на протяжении нескольких десятилетий, в то время как Мортимер руководил Napp Pharmaceuticals, семейной фармацевтической фирмой в Великобритании. (Представитель Саклеров фактически сказал, что «братья тесно сотрудничали друг с другом».) Артур, прирождённый рекламный агент, не имел никакой официальной роли в фармацевтической деятельности семьи. Согласно книге Барри Мейера «Обезболивающее», опубликованной в 2003 году, Раймонд и Мортимер выкупили долю Артура в Purdue за 22,4 миллиона долларов после того, как он умер в 1987 году. В электронном письме дочь Артура Элизабет Саклер, историк феминистского искусства, которая занимает должность в руководстве Бруклинского музея и поддерживает множество прогрессивных проектов, сделала акцент на том, что её дело никак не связано с бизнесом двоюродных братьев. «Ни я, ни мои братья, сёстры и дети никогда не обладали правом на получение прибыли от деятельности Purdue Pharma или продаж “Оксиконтина”, – написали Элизабет, не забыв похвалить «блистательную гениальность и важность работы» Артура. Джиллиан, вдова Артура, сказала, что её муж ушёл из жизни слишком рано: «Враги доконали его».

Саклеры оставались миллионерами на протяжении нескольких десятилетий, и получать реальную прибыль – от продажи болеутоляющего – они стали относительно недавно. Сколотить миллиардное состояние им помог «Оксиконтин», а если быть точнее – не сам препарат, а оригинальная маркетинговая кампания Артура, которая пришлась на эпоху борьбы с хронической болью. Его простая, но прибыльная идея заключалась в том, чтобы взять вещество, вызывающее зависимость – в случае Раймонда и Мортимера это опиоид – и преподнести его как средство, имеющее широкий спектр применения.

Прежде чем окунуться в бизнес болеутоляющих препаратов, компания Purdue была незначительным игроком индустрии, специализируясь на средствах для удаления ушного воска и слабительном. Её самым успешным продуктом был «Бетадин», мощный антисептик, который правительство США закупало в больших объёмах для лечения раненых солдат во Вьетнаме. Поворотным моментом для Purdue стал 1972-й год, когда лондонский врач, работавший с Сисели Сондерс, «матерью хосписов», предложил Napp создать морфиновые таблетки пролонгированного действия. Морфиновая таблетка пролонгированного действия, по словам этого врача, позволила бы умирающим от рака пациентам спать ночью без капельниц. В то время лечение опиоидами в Соединённых Штатах было подвергнуто стигматизации, отчасти из-за эпидемии героина, вспыхнувшей после возвращения солдат из Вьетнама. «Опиофобия», как её стали называть, вынудила врачей перестать лечить пациентов, включая младенцев, сильными болеутоляющими средствами любого вида. Однако в хосписе зависимость не была проблемой: никого не волновало то, станут ли зависимыми обречённые пациенты в последние дни своей жизни или нет. В 1970-х годах, основываясь на технологии, используемой при производстве лекарства от астмы, компания Napp создала то, что впоследствии стало известно как система «Контин». В 1981 году Napp выпустила в Великобритании морфиновые таблетки пролонгированного действия. Шесть лет спустя на рынке США появилось аналогичное лекарство под названием "MS Contin".

"MS Contin" быстро стал золотым стандартом облегчения боли при лечении онкологических заболеваний. В то же время практикующие врачи, связанные с движением за облегчение хронической боли, начали пропагандировать использование мощных опиоидов для избавления от множества других проблем со здоровьем, включая боль в спине и нейропатическую боль. В 1986 году два врача из Мемориального онкологического центра имени Слоуна-Кеттеринга в Нью-Йорке опубликовали судьбоносную статью в одном из медицинских журналов. В ней говорилось, что результаты исследования, проведённого при участии 38 человек, показали, что долгосрочное лечение опиоидами было безопасным и эффективным, если пациенты ранее не злоупотребляли наркотиками. Вскоре защитники опиоидов обнаружили письмо к редакции журнала The New England Journal of Medicine 1980-го года. В нём речь шла о том, что риск возникновения зависимости от длительного использования опиоидов составлял менее 1 процента. Несмотря на то, что автор этого письма в конечном итоге отказался от своих слов, его неоднократно цитировали в медицинских журналах.

В то время как страна пересматривала свои взгляды на боль, старший сын Раймонда, Ричард Саклер, искал новые способы применения системы пролонгированного действия «Контин» от Purdue. «На всех собраниях постоянно поднимался вопрос – “Для чего мы ещё можем использовать систему ‘Контин’?”, – говорил Питер Лакутюр, старший директор Purdue по клиническим исследованиям с 1991 по 2001 год. – После этого Ричард предлагал какие-то идеи – может быть, в качестве антибиотиков или химиотерапии – он всегда искал что-то новое». Слова Ричарда не были пустой болтовнёй. Будучи квалифицированным врачом, он ценил свою роль учёного-исследователя. Он изобрёл десятки препаратов (за исключением «Оксиконтина»), на которые компания оформила патенты. Как и дядя Артур, Ричард также был очарован маркетингом. «Он был очень заинтересован в коммерческой стороне и маркетинговых подходах, – писала Салли Аллен Риддл, бывший исполнительный директор по управлению продуктами Purdue. – Он не всегда дожидался результатов исследований». (Представитель Purdue заявил, что Ричард «всегда учитывал актуальную научную информацию при принятии решений».)

Пожалуй, Ричард является самым скрытным членом таинственной семьи Саклеров, поскольку о нём нигде не упоминается на сайте компании. Из публичных записей и разговоров с бывшими сотрудниками, однако, вырисовывается его примерный портрет: эксцентричный человек с ярыми, неустанными амбициями. Ричард родился в 1945 году. Он учился в Колумбийском университете и Медицинской школе Нью-Йорка. Согласно биографии, размещённой на сайте Института интегративных исследований рака им. Дэвида Г. Кока (при Массачусетском технологическом институте), где Ричард работал в консультативном совете, он начал помогать своему отцу руководить Purdue в возрасте 26 лет. Спустя некоторое время он возглавил отдел исследований и разработок компании, а также отдел продаж и маркетинга. В 1999 году, в то время как Мортимер и Раймонд продолжали оставаться содиректорами Purdue, Ричард присоединился к ним на вершине компании в качестве президента. В 2003 году он отказался от данной должности, чтобы стать сопредседателем правления. Его фотографии, которые доступны нам, являются универсальными и ничем не примечательными – белокожий мужчина с залысиной. Он один из тех немногих членов клана Саклеров, который всегда улыбается на камеру. На фотографии, которая появилась в его профиле на Facebook, Ричард запечатлён в костюме желтовато-коричневого цвета и с розовым галстуком. Его правая рука спрятана в кармане, что демонстрирует небрежный шарм. Ричард развёлся в 2013 году. В профиле на Facebook он охарактеризовал своё семейное положение как «Всё сложно».

Политические пожертвования Ричард в основном совершал в пользу республиканцев (Стром Термонд, Херман Кейн и другие), однако иногда он также жертвовал деньги демократам. (Его бывшая жена Бет Саклер жертвовала деньги исключительно демократам.) В 2008 году он написал письмо редактору The Wall Street Journal, в котором осудил поддержку мусульманами террористов-смертников и выразил свою озабоченность по этому поводу. Начиная с 2014 года, его благотворительная организация, Фонд Ричарда и Бет Саклер, сделала несколько пожертвований антимусульманским группам, включая организации, которые Южным центром правовой защиты бедноты были классифицированы как «группы, разжигающие ненависть». (Представитель семьи заявил, что «Ричард никогда не спонсировал антимусульманские организации и группы, разжигающие ненависть».) Фонд также пожертвовал деньги организации True the Vote, которая следит за мошенничеством на выборах. На её неточное заявление сослался Дональд Трамп, когда сказал, что на выборах 2016 года проголосовали три миллиона нелегальных иммигрантов.

Бывшие сотрудники описывают Ричарда как человека с непоколебимым умом, невозмутимого и внезапного. На собраниях он редко отрывал свои глаза от ноутбука. «Это было ещё до появления смартфонов, – сообщила Риддл. – Он постоянно что-то печатал, и казалось, будто он не слушает вас. Но потом он резко поднимал свою голову и задавал какой-нибудь острый вопрос». Он был известен тем, что любил загружать подчинённых неожиданными задачами, которые требовали немедленного решения – иногда прямо посреди ночи. «У Ричарда был очень быстрый ум, – сказал Лакутюр. – Тем не менее, он не обращал особого внимания на правила общения. Будь то выходные или праздники, от него можно было ожидать всё что угодно».

Ричард также был помешан на микроменеджменте. «Я помню, как однажды он прислал мне электронное письмо с бессвязной информацией о продажах, – сказал Шелби Шерман, торговый представитель Purdue с 1974 по 1998-й год. – В середину письма были вставлены несколько предложений: “Если Вы читаете это, Вы должны позвонить моему секретарю по этому номеру и предоставить ей следующий секретный пароль…”. Таким образом Ричард хотел убедиться, что торговые представители читают письма. Мы называли это “Игрой в пароли”». По словам Шермана, Ричард приобрёл более заметную роль в компании в начале 1980-х годов. «Изменения были резкими, – сказал он. – Раймонд был таким милым, приземлённым, спокойным и учтивым». А когда пришёл Ричард, «всё стало намного сложнее. Ричард хотел, чтобы Purdue стала великой».

Чтобы извлечь хорошую выгоду из движения за облегчение хронической боли, руководители Purdue прекрасно понимали, что им нужно было выходить за пределы производства MS Contin. «На морфине стояло клеймо, – заявила Риддл. – Люди, услышав это слово, говорили: “Погодите-ка, но я ведь не умираю”». Помимо этого, препарат MS Contin имел ещё один недостаток: в конце 1990-х годов истекал срок действия его патента. В 1990 году в служебной записке, адресованной Ричарду и прочим руководителям, вице-президент Purdue по клиническим исследованиям, Роберт Кайко, написал, что, предположительно, компания занималась разработкой таблеток, содержащих оксикодон, химическое вещество, похожее на морфин, которое также было получено из опийного мака. Когда дошло дело до брендинга, оксикодон имел ключевое преимущество: и хотя он был в два раза сильнее морфина, многие врачи ошибочно полагали обратное. Они были введены в заблуждение тем фактом, что оксикодон был широко известен как один из активных ингредиентов «Перкоцета» (Percocet), относительно слабого сочетания опиоида и ацетаминофена (данный препарат врачи часто назначали при болезненных травмах).

Общепринятый малапропизм предоставил Purdue ещё одно преимущество. «Некоторые люди называли его “оксикодеином” вместо “оксикодон”, – вспоминал Лакутюр. – Кодеин очень слабый». В 2007 году Purdue, в конце концов, признала себя виновной в преступлении, связанном с ложным позиционирование «Оксиконтина», и подтвердила использование в угоду себе неправильных представлений врачей о сильном воздействии оксикодона. Согласно судебным материалам, компания заявила, что «она была хорошо осведомлена о неправильных представлениях врачей относительно того, что оксикодон был слабее морфина» и «не хотела ничего предпринимать, чтобы убедить их в том, что оксикодон на самом деле был сильнее или равен морфину», поскольку опасалась, что это негативно скажется на репутации «Оксиконтина».

Purdue не просто пренебрегла возможностью прояснить путаницу относительно силы воздействия «Оксиконтина». Как компания призналась позднее, она обманным путём начала продвигать «Оксиконтин» как препарат, который из всех опиоидов на рынке вызывает наименьшее привыкание. В этом обмане Purdue помогло Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (англ. Food and Drug Administration, FDA), позволившее компании включить в инструкцию к «Оксиконтину» поразительное заявление: «Медленная абсорбция, которую обеспечивают таблетки “Оксиконтин”, как считается, способствует сокращению злоупотребления наркотиками».

Суть теории заключалась в том, что наркозависимые будет избегать препаратов пролонгированного действия, предпочитая получение немедленного удовольствия. На практике же «Оксиконтин», в одной таблетке которого содержалось очень большое количество чистого наркотика, стал желанной целью для наркоманов, которые быстро нашли способ обойти механизм пролонгированного действия препарата – нужно было просто перетереть таблетку в порошок и вдохнуть его. Для производителя это было не новостью: на упаковке «Оксиконтина» имелось предупреждение о том, что употребление раздробленных таблеток нарушит систему пролонгированного действия и может привести к смертельной передозировке. То же самое касалось и препарата MS Contin. Однако утверждение «способствует сокращению злоупотребления наркотиками», которое увеличило продажи «Оксиконтина», не было утверждено для MS Contin. В 2001 году его убрали с упаковки «Оксиконтина» и больше никогда не использовали ни для каких опиоидов.

Через год после выпуска «Оксиконтина» Кёртис Райт, сотрудник FDA, который одобрил этот препарат, уволился из Управления. Через некоторое время он начал работать на Purdue. Во время интервью для Esquire Райт защищал свою работу в FDA и Purdue. «В то время считалось, что формулы таблеток пролонгированного действия вызывали меньшее привыкание, – настаивал он. – Для всех, включая правительство и Purdue , стало большим шоком то, что люди начали измельчать, жевать, нюхать и вводить себе внутривенно эти таблетки в растворённом виде». По словам Райта, в том, что касалось предоставления помощи людям, страдающим от хронической боли, и предотвращения возникновения зависимости, необходимо было соблюдать баланс. «В середине 1990-х годов, – вспоминал он, – самые лучшие специалисты по боли говорили медицинскому сообществу, что врачи предписывают пациентам недостаточное количество опиоидов. Это не был план Purdue, заговор или умная маркетинговая стратегия. Хроническая боль – это ужасно. При правильном применении опиоидная терапия – не что иное, как чудо. Вы возвращаете людей к нормальной жизни». По мнению Райта, Саклеры были великими бизнесменами и людьми. «Ни одна компании в истории фармацевтики не работала столь упорно над тем, чтобы попытаться сократить вероятность развития зависимости от их продукта, как Purdue».

Purdue не создавала движение за облегчение хронической боли, но она использовала это движение, чтобы разработать то, что изменило всё. Райт прав: в 1990-е годы пациенты, страдавшие хронической болью, часто не получали должного лечения. Однако призыв к клиническим реформам также стал гибким предлогом для чрезмерно агрессивных предписаний. К концу десятилетия клинические сторонники опиоидного лечения, финансово поддерживаемые Purdue и прочими фармацевтическими компаниями, создали пропагандистские группы с такими названиями, как «Американское общество боли» и «Американская академия болевой медицины». (Purdue также запустила собственную группу под названием «Партнёры против боли».) С течением времени эти организации начали оказывать давление на регуляторы здоровья, чтобы сделать боль «пятым жизненным показателем» (числом от 1 до 10), который следовало бы оценивать при каждом посещении врача. Purdue стремилась связать боль с эмоциональным аспектом, чтобы врачи относились к её лечению «более серьёзно». Компания превратила обезболивание в священное право: по сути, разрешение употреблять наркотики не только смертельно больным, но и каждому американцу.

Продажи «Оксиконтина» начались с малых объёмов в 1996 году, отчасти потому, что Purdue поначалу ориентировалась на рынок онкологических препаратов, чтобы добиться признания от Страховой медицинской организации и программы Medicaid. Однако через несколько лет продажи «Оксиконтина» значительно выросли, и компания стала сотрудничать с практикующими врачами, стоматологами, гинекологами, медсёстрами и ординаторами. К 2001 году прибыль компании от продажи «Оксиконтина» составляла один миллиард долларов в год. Торговым представителям рекомендовали преуменьшать риски развития зависимости. «Целью было продать как можно больше, – вспоминал Шерман. – Нас заставляли лгать. Что тут сказать? Всем завладела и правила жадность». Более того, Purdue разработала дорогостоящую стратегию продвижения, эффективно обеспечивая откаты – что было законным в США – каждой части дистрибьюторской цепочки. Оптовики получали скидки в обмен на то, чтобы не позволить «Оксиконтину» попасть в список предварительного разрешения. Фармацевты получали процент от продаж, пациенты – купоны на 30-дневные стартовые запасы, учёные – гранты, медицинские журналы – миллионы за рекламу, сенаторы и члены Конгресса – денежные пожертвования от Purdue и членов семьи Саклер.

Продолжение следует…

Специально для читателей моего блога Muz4in.Net – перевела Rosemarina

Copyright Muz4in.Net © - Данная новость принадлежит Muz4in.Net, и являются интеллектуальной собственностью блога, охраняется законом об авторском праве и не может быть использована где-либо без активной ссылки на источник. Подробнее читать - "об Авторстве"

Вам понравилась статья? Просто перейди по рекламе после статьи. Там ты найдешь то, что ты искал, а нам бонус...

Почитать ещё: