Странная печальная история Джо Ортона, его любовника и 72 книг, украденных из библиотек

28 апреля 1962 года в 9 часов утра в двери однокомнатной квартиры Джо Ортона, человека, который впоследствии станет одним из самых известных драматургов Великобритании, и его партнёра Кеннета Халливелла, постучалась полиция. Это была суббота, холодный конец первой тёплой недели в году. Мужчины бодрствовали уже несколько часов, по привычке встав с восходом солнца.

«Мы офицеры полиции, – сказал один из полицейских. – У нас есть ордер на обыск вашей квартиры. Мы имеем все основания полагать, что вы украли несколько книг из библиотеки». Ортон произнёс: «О, Боже!»

Ордер на обыск может показаться излишним в деле о краже книг из библиотеки, но Халливелл и Ортон не были обычными присвоителями библиотечных книг. На протяжении двух лет они тайно похищали книги из местных библиотек, а затем возвращали их.

Ортон прятал книги в своём сэтчеле; Халливелл, который был на шесть с половиной лет старше, использовал для этой цели сумку для противогаза. Они приносили книги домой, переделывали обложки и суперобложки, после чего незаметно возвращали их на библиотечные полки.

Иногда вносимые ими изменения носили непристойный характер: читатель, желавший насладиться очередным детективным романом Дороти Ли Сэйерс, сталкивался с загадкой ещё до открытия книги. В аннотации он мог найти краткое описание истории о пропавших трусиках и пятнадцатисантиметровых фаллоимитаторах и предупреждение вроде: «Читайте это за закрытыми дверями и получайте истинное наслаждение!» Между тем, собрание пьес Эмлина Уильямса, уэльского драматурга, неожиданным образом могло включать произведения с такими названиями, как «Трусики должны быть сняты», «Оливия Ханжа», «Спереди» и «Сзади».




Коллажи на обложках были не менее странными. На обложку книги поэта Джона Бентжемена Халлливелл и Ортон поместили фотографию мужчины средних лет, на котором из одежды только чёрные трусы. Его тело полностью покрыто татуировками. А на обложке забытого любовного романа они оставили фотографию двух борющихся мужчин с обнажёнными торсами.

Много лет спустя Ортон, который к тому времени уже стал известным драматургом, вспоминал: «После того как я незаметно возвращал на библиотечные полки видоизменённые книги, я становился где-нибудь неподалёку и наблюдал за реакцией людей, бравших их в руки. Это было очень смешно и интересно».

В то время Ортон и Халливелл были никем. Окончив Королевскую академию драматических искусств (здесь произошла их первая встреча), они перебивались случайными заработками и жили на пособие по безработице и деньги, оставленные Халливеллу родителями.

Ортон переехал к Халливеллу в 1951 году, спустя три недели после знакомства. Его записи в дневнике в течение первых трёх дней совместного проживания состояли всего из одного слова: «Хорошо!»; «Хорошо!»; «Хорошо!».

Они жили в маленькой однокомнатной квартире с двумя односпальными кроватями; она была украшена коллажем, который Халливелл сделал из тысячи украденных картинок. Ещё 1650 картинок ждали своего «звёздного» часа. Мифические звери боролись за место с таблоидными заголовками и высоким искусством эпохи Возрождения: гротескный гибрид лошади и обезьяны был одет в пачку, сделанную из карты Австралии.

Халливелл и Ортон каждый момент проводили вместе: они читали книги, писали и питались чёрным хлебом и тушёной фасолью. Халливелл, выходец из среднего класса, был старше и образованнее Ортона, поэтому он пытался дать своему красивому молодому протеже основы классического образования в пределах своей маленькой квартиры с жёлто-розовым клетчатым линолеумом. Они не пользовались электричеством, чтобы сэкономить деньги, ложились спать в 9:30 вечера и вели пуританский, даже замкнутый, образ жизни.

Они были любовниками, друзьями и сообщниками более десяти лет к тому моменту, когда им пришла в голову идея воровать библиотечные книги и переделывать их обложки при помощи украденных картинок и печатной машинки Adler Tippa.




На обложку руководства по выращиванию роз, написанного Бертрамом Парком, Халливелл и Ортон наклеили морду забавной обезьяны, а роман Агаты Кристи «украсили» огромными кошками. Когда к ним попала пьеса Шекспира «Генрих VIII», посвящённая королю, который стал первым, кто ввёл в Англии смертную казнь в качестве наказания за содомию, они отрезали монарху руки по локоть и «заставили» армию бежать от него. «Это был вызов, брошенный его авторитету, – пишет Эмма Паркер из Университета Лестера. – Это было проявлением странностей, а также классового протеста».

На обложке пьесы «Отелло» главный герой смотрит мимо обнажённой Дездемоны, чья рука в тонком намёке лежит на промежности. Сзади него стоит человек, который стрелой целится ему в зад. «Колонны, длинный меч Отелло и [длинный посох] явно имеют фаллический подтекст», – говорит Паркер.

Эти обложки содержали послания, которые шагнули дальше непристойного вандализма или, как позже было сказано в суде, «злоумышленного причинения вреда». Ортон и Халливелл, сами того не зная, стали целью полномасштабного заговора, призванного уничтожить их.




Огорчённые и обеспокоенные читатели начали засыпать библиотеку жалобами. Филиал был небольшой, и, как позднее было отмечено в протоколе Библиотечной ассоциации, «сотрудники имели возможность более пристально наблюдать за отдельными читателями для выявления потенциальных злоумышленников». Подозрения старшего библиотекаря быстро упали на Ортона и Халливелла, которые всегда приходили вдвоём и жили по одному адресу.

К тому моменту о расследовании знал уже весь район. Полиция привлекла к нему сотрудников других библиотек города, которые под видом читателей должны были следить за Халливеллом и Ортоном, чтобы поймать их с поличным. «Спустя несколько недель непродуктивных наблюдений, – писал Александр Коннелл, старший библиотекарь, – нам удалось получить образец отпечатанного на машинке материала».

Сделать это поручили Сиднею Порретту, юристу ислингтонского районного совета. «Я должен был поймать этих двух обезьян, – заявил он впоследствии. – Мне нужны были результаты». Вполне вероятно, что Порретт обнаружил нечто «странное» в этом деле – в симбиотических отношениях между двумя мужчинами; в непристойностях на обложках и даже в способе, который Ортон и Халливелл выбрали для того, вести свою подрывную деятельность. Как бы там ни было, Порретт сказал тогда: «Они были любовниками, стопроцентно».




Эта гомофобия разожгла хитроумную и жестокую кампанию, которая началась с фальсифицированного письма, написанного на бюрократическом юридическом жаргоне и адресованного Халливеллу. Оно призывало его забрать свой автомобиль, брошенный посреди шоссе.

Порретт надеялся вызвать бурную реакцию со стороны Халливелла, и ему это удалось. Халливелл ответил: «Уважаемый сэр, я хотел бы знать, кто предоставил вам эту загадочную информацию? Должно быть, лжец или дебил, хотя, скорее, лжец и дебил в одном лице». Он окончил своё письмо с триумфом словами: «С презрением».

Adler Tippa предала их. Письмо Халливелла, которое он напечатал при помощи неё, сравнили с видоизменёнными суперобложками, и спустя восемнадцать месяцев у библиотеки, наконец, появилось достаточно доказательств, чтобы действовать. «Подозрения переросли в уверенность», – отметил Коннелл.

Центральный район Ислингтон подал в суд на Ортона и Халливелла за воровство и порчу 72 книг. Общий ущерб составил 450 фунтов (в переводе на современные деньги – 12 тысяч долларов).

Халливелл и Ортон были приговорены к шести месяцам тюремного заключения, невероятно суровому наказанию, которое отражало очевидное потрясение судьи, Гарольда Сёрджа. «Те, кто считает себя вправе портить и писать критику в книгах, созданных другими людьми, книгах, принадлежащих общественным библиотекам, должен иметь в виду, что это приводит к катастрофическим последствиям, – сказал он во время судебного заседания. – То, что они сделали – это откровенное коварство по отношению к другим библиотечным пользователям».




Ортон чувствовал, что за таким суровым приговором стояла ещё одна причина. Много лет спустя он скажет друзьям: «А всё потому, что мы были не такими, как все».

На суде отношения Ортона и Халливелла не обсуждались. В газетах их называли друзьями или соквартирантами. Порретт описывал их со злорадством и даже насмешкой: «Ортон – великовозрастное дитя, которое пыталось привлечь внимание к своей персоне», «Халливелл – опасный тип… Оба выглядели как пара глупых, растерянных мальчиков». Сотрудник службы пробации, Стэнли Рэтклиф, отметил, что «между ними, очевидно, была сильная эмоциональная связь».

Но для чего они вообще это делали? Ортон позднее объяснил, что это был знак протеста против библиотек и библиотекарей в целом. «Мне не нравилось, что в библиотеках было много никуда не годных романов и книг… Зачем они вообще были нужны?» Первый роман, написанный Ортоном и Халливеллом, предлагает другую альтернативу. В «Мальчике-парикмахере» один из героев описывает свои преступления, связанные с библиотекой: «В некотором смысле мы являемся благодетелями. Мы воруем – магазины получают больше заказов – издатели довольны – все счастливы. Мы финансируем литературу».

Эти политические устремления, казалось, были упущены из виду на суде. Рэтклиф утверждал, что это были просто деяния пары «разочарованных актёров и писателей», завидовавших успеху других.

Стэнли Порретт не считал, что шесть месяцев в тюрьме были достаточным наказанием за преступление, которое совершили Ортон и Халливелл. Когда они вышли на свободу в сентябре, он угрожал, что заставит их заплатить оставшийся невозмещённый ущерб в размере 62 фунтов. В таком случае, чтобы расплатиться с долгами, им пришлось бы распрощаться со своей заложенной квартирой.

Гомофобия Порретта клокотала под поверхностью: «Я хотел, чтобы они знали, что в этом деле я был по-прежнему главным. Я оставался на вершине… Они заплатили, как миленькие. Я подорвал их финансовое состояние».

Ортон и Халливелл, чтобы рассчитаться с долгами, каждый месяц вынуждены были отдавать около четверти своих доходов – 6 фунтов. В декабре 1962 года Халливелл написал Порретту письмо, в котором речь шла о том, что из-за сравнительно мелкого преступления они потеряли работу, вынуждены жить на пособие, провели шесть месяцев в тюрьме и опустошили практически все свои небольшие банковские счета.

«Справедливость, безусловно, восторжествовала, – писал он. – Некоторые люди могут подумать, что это даже больше чем справедливость».

В том году Халливелл пытался перерезать себе вены.

В свою очередь, Ортон направил свою ярость в искусство и начал писать пьесы. «[Тюрьма] повлияла на моё отношение к обществу, – заявил он позднее. – До неё я лишь смутно осознавал, что оно было гнилым, а она убедила меня в этом». Первая пьеса Ортона прозвучала в эфире радио BBC. Затем были спектакли по всему Лондону, которые привлекли внимание и похвалу британского драматурга Теренса Раттигана. Ортон вмиг стал популярным и вошёл в круг знаменитостей. Его даже попросили написать сценарий к фильму о группе "Beatles".

Халливелл стал более интроспективным, продолжая погружаться в нищету. Они отчаянно боролись – против друзей Ортона, которые не понимали связь между ними и расходы на хозяйственные нужды. Ортон писал в своём дневнике: «Я сказал: “Ты собираешься стоять перед зеркалом весь день?” Он ответил: “Я стираю твои сраные трусы! Вот почему я застрял у раковины!”»




У них были и другие проблемы – Ортон питал страсть к «корттеджингу», или сексуальным контактам с незнакомыми людьми в общественных туалетах. Он также увлекался мальчиками подросткового возраста: в 1967 году Ортон и Халливелл отправились в Танжер (Марокко), где процветала мужская проституция, особенно среди молодых мужчин. В том году гомосексуальные отношения были декриминализированы, однако своему другу Ортон признался: «Этот закон действует только в отношении тех, кому исполнился двадцать один год… А мне нравятся пятнадцатилетние мальчики».

Халливелл был склонен к суициду; он принимал «Дексамил», антидепрессант на основе амфетамина и барбитурата, который предназначался для уставших домохозяек. Он жаловался Ортону на щемящую боль в груди, которая, по всей вероятности, была вызвана излишними переживаниями, и набрасывался на него в присутствии других людей. Друзья Ортона позднее заявили, что он хотел бросить Халливелла ради кого-то другого.

Утром 9 августа 1967 года шофёр, который приехал, чтобы отвезти Ортона на обед с каким-то продюсером, обнаружил в квартире два трупа.

В порыве ярости Халливелл забил Ортона молотком по голове до смерти. Как установило следствие, после этого он принял 22 таблетки с барбитуратом, запив их грейпфрутовым соком. Халливелл был полностью голым, на Ортоне был только верх от пижамы. Он даже не сопротивлялся.




Халливелл оставил запись в дневнике Ортона: «Все ответы вы найдёте в дневнике». Однако в дневнике Ортона за последнюю неделю его жизни не было обнаружено никаких записей. Возможно, он вообще ничего не писал.

Сосед Ортона и Халливелла утверждал, что видел, как они часто сидели на ступеньках по вечерам и читали книги. «Единственным изменением, которое я заметил, было то, что Халливелл, кажется, стал носить парик». Ортон купил этот парик для облысевшего Халливелла со своей первой прибыли.

Родители Халливелла давно умерли, поэтому на его похоронах никто не присутствовал. На похоронах Ортона выступил с речью Гарольд Пинтер. Его тело было кремировано к моменту выхода песни "Beatles" "A Day in the Life".

Пьесы Ортона по-прежнему популярны и считаются такими же рискованными и непочтительными, как и тогда, когда они были впервые опубликованы. Книги, ставшие жертвами вандализма, хранятся в местном историческом центре Ислингтона. Спустя 50 лет после смерти Ортона и Халливелла они стали экспонатами ряда выставок.

Специально для читателей моего блога Muz4in.Net - по статье с сайта atlasobscura.com - перевела Rosemarina

Copyright Muz4in.Net © - Данная новость принадлежит Muz4in.Net, и являются интеллектуальной собственностью блога, охраняется законом об авторском праве и не может быть использована где-либо без активной ссылки на источник. Подробнее читать - "об Авторстве"

Почитать ещё:

• 10 уловок для выживания, которые использовались во время Холокоста
• 10 брутальных фактов о жизни в орде Чингисхана
• 10 знаменитых исторических личностей со странными тайными жизнями
• 10 интересных историй из жизни древних подростков