Конец эмпатии
|
|
Пишет Hanna Rosin
Лидер ополчения Аммон Банди, известный тем, что возглавил вооружённое противостояние в Орегоне, в ноябре прошлого года сделал трогательное заявление. Он выложил в Facebook пост, в котором заявил, что, возможно, характеристика президента Трампа каравана мигрантов на границе США и Мексики была несколько обобщённой. «Может быть, не все из них преступники, – написал Банди. – Как насчёт тех, кто оказался здесь по необходимости?»
Банди не говорил, что абсолютно не согласен с позицией Трампа. Он всего лишь попросил своих подписчиков поставить себя на место «отцов, матерей, детей», которые бежали от насилия. Это был призыв к перемирию, основанный на сочувствии, тот, который можно услышать, скажем, в зоне боевых действий или в пасхальной воскресной проповеди. Тем не менее, он был встречен молниеносной яростной реакцией его подписчиков, настолько подавляющей, что Банди решил удалить свою страницу в Facebook.
В прежние времена призыв Банди мог бы найти отклик. Однако он не учёл тот критический сдвиг в американской культуре, за которым горстка исследователей с тревогой наблюдала в течение последнего десятилетия или около того. Современные американцы, похоже, перестают ценить эмпатию, в особенности когда их просят поставить себя на место ближнего своего.
Я росла в 70-х годах, когда эмпатия была в моде. Данный термин был придуман в 1908 году; после Второй мировой войны социологи и психологи начали агрессивно продвигать концепцию в культуру, в основном из страха. Тогда перед нами стоял выбор: либо мы убьём друг друга при помощи ядерного оружия, либо придём к согласию и взаимопониманию. В начальной школе 1970-х годов, которая не была ни прогрессивной, ни сентиментальной, мы писали письма воображаемым русским друзьям, чтобы научиться открывать свои сердца врагам.
И не только врагам. Правозащитники также подхватили эту идею. Кеннет Кларк, социолог и активист движения за гражданские права, в шутку предлагал политикам принимать «таблетки эмпатии», чтобы они могли принимать верные решения. Он надеялся, что когда-нибудь те, кто у власти, научаться понимать людей, не наделённых такой привилегией – не из жалости, а из истинной человечности. Развитый человек должен был отличаться эмпатией и отдавать предпочтение пониманию, а не страху.
Затем, более десяти лет назад, начало зарождаться подозрительное отношение к эмпатии, в особенности среди молодёжи. Одной из первых это заметила Сара Конрат, адъюнкт-профессор и научный сотрудник Университета Индианы. С конца 1960-х годов исследователи начали изучать уровень эмпатии у молодых людей. Они отслеживали их реакцию на такие утверждения, как «То, что другие люди испытывают проблемы и нуждаются в помощи – не моё дело» или «Прежде чем критиковать кого-то, я пытаюсь представить, что бы чувствовал я на месте этого человека».
Конрат проанализировала результаты десятилетних исследований и выявила одну очевидную закономерность. Начиная примерно с 2000 года, уровень эмпатии стал снижаться. Многие студенты утверждают, что это не их проблема – помогать людям в беде – и что они не обязаны ставить себя на место других. К 2009 году Конрат обнаружила, что молодые люди в среднем стали на 40 процентов менее чуткими к окружающим, чем представители моего поколения – на 40 процентов!
Странно, что эмпатия – естественный человеческий импульс – является столь непостоянной, падая и поднимаясь, словно потребительское доверие. Но именно так и есть. Молодые люди начали ставить под сомнение то, чему меня учили в начальной школе.
Они размышляли следующим образом: почему они должны ставить себя на место другого человека, тем более того, кто, по их мнению, причинял вред другим? По сути, отказ проявлять сочувствие превратился в позитивную ценность, способ выразить свою позицию.
Так, например, когда жена белого националиста Ричарда Спенсера недавно в интервью для BuzzFeed заявила, что он жестоко с ней обращался, Интернет-пользователи, придерживающиеся левых взглядов, стали утверждать: почему нас должно волновать то, что женщина, которая добровольно вышла замуж за отъявленного расиста, пострадала от его рук? Зачем нам тратить на это своё сочувствие? (Спенсер, кстати сказать, отрицает все обвинения.)
Новое правило эмпатии, по-видимому, звучит так: берегите сочувствие – не для ваших «врагов», а для тех, кто, по вашему мнению, страдает или нуждается в нём больше всего. Сопереживайте, но только тем, кто в вашей команде. А как насчёт других? Это практически табу.
И оказывается, что такой вид избирательной эмпатии является мощной силой.
Последние двадцать лет психологи и неврологи изучают то, как на самом деле работает эмпатия, когда мы не думаем о ней. Они обнаружили, что одним из самых сильных триггеров человеческого сочувствия является наблюдение за конфликтом между двумя сторонами. Как поясняет профессор из Университета Индианы Фриц Брейтопт: «Как только человек отдаёт предпочтение той или иной стороне, он попадает под её влияние. Это может привести к возникновению очень сильной эмпатии по отношению к тому, что вы рассматриваете только с одной точки зрения».
Примеры этого феномена появляются в новостях ежедневно: слушания по делу судьи Бретта Кавано, которого обвинили в изнасиловании, отчаянные поиски денег на возведение разделительной стены на границе с Мексикой, поведение режиссёра Спайка Ли на церемонии вручения Оскара, доклад генпрокурора США Уильяма Барра и каждая третья публикация в Твиттере.
Исследователи, которые изучают эмпатию, отметили, что на самом деле очень трудно делать то, к чему стремились представители моего поколения: сопереживать людям, которые отличаются от вас, и тем более тем, к кому вы испытываете неприязнь. Но если исследователи создают конфликт, у людей автоматически включается сочувствие к собственной команде. Это новое исследование предоставило возможность взглянуть на то, как работает эмпатия. Например, мы часто рассматриваем террористов как тех, кто слеп к страданиям невинных. Однако Брейтопт и другие исследователи считают их классическим примером людей, которые оказались под избыточным влиянием эмпатии: они чересчур сопереживают своему народу.
Брейтопт назвал свою новую книгу «Тёмные стороны эмпатии», потому что эмпатия бывает не похожей на то универсальное сочувствие, которому меня учили в школе. Существует естественный способ, при помощи которого эмпатия активируется в голове – ваши болевые центры загораются, когда вы видите, как другой человек страдает. Но в мире она всё больше выглядит как трайбализм, способ продолжать укреплять собственную точку зрения и блокировать любые другие.
Брейтопт встревожен появлением нового вируса селективной эмпатии и тем, как она обостряет разделение. Он говорит: «Если мы поддадимся ему, можно забыть о гражданском обществе. Можно забыть о демократии, потому что если вы будете продолжать подпитывать это разделение, оно станет настолько сильным, что превратится в опасность».
Мы не можем вернуться в эру эмпатии, потому что теперь мы слишком много знаем о том, как на самом деле работает сила. Но мы не можем отказаться от эмпатии, потому что она составляет 90% нашей жизни, как утверждает Брейтопт. Без неё мы просто одиноки.
В своей книге Брейтопт предлагает разумное решение: отказаться от идеи, что мы «сопереживаем», когда мы альтруистичны, помогаем тем, кому повезло меньше, или делаем добро. По его словам, проявляя эмпатию, мы помогаем самим себе. Мы можем научиться смотреть на мир глазами ребёнка-мигранта, лидера ополчения или русского друга по переписке, чтобы расширить собственное воображение и обогатить разум. Это эгоистичная эмпатия. Не святая, но всё же лучше, чем быть одиноким.
Специально для читателей моего блога Muz4in.Net
Copyright Muz4in.Net © - Данная новость принадлежит Muz4in.Net, и являются интеллектуальной собственностью блога, охраняется законом об авторском праве и не может быть использована где-либо без активной ссылки на источник. Подробнее читать - "об Авторстве"
Вам понравилась статья? Просто перейди по рекламе после статьи. Там ты найдешь то, что ты искал, а нам бонус...
|
|
Почитать ещё: